Наташа Окли - Женщина не из высшего общества
— А разве это плохо? — резко спросила Элоиз, переводя на него взгляд.
— Все зависит от того, как вы собираетесь этого достичь.
— Ну, разумеется. — Элоиз нахмурилась. Пальцы Джема нервно постукивали по бокалу.
Его лицо было непроницаемым, но она чувствовала, что не нравится ему. Возможно, он не любит журналистов — их многие не любят. Но, возможно…
Ей не следовало сюда приходить. Если бы она знала, что Джем Норланд или кто-то еще из семьи виконта Пулборо есть в списке гостей, то не пришла бы. Лучше встретиться с ними, будучи во всеоружии.
А сейчас она не готова. Джем Норланд пристально глядел на нее. Знает он или нет? Сказал ли ему отчим? Эти вопросы стучали у нее в голове.
— Я слышал от матери, что вы знакомы с моим отчимом.
Элоиз замерла. Руки мгновенно вспотели. Знает!
У нее появилось ощущение, словно она прыгает в море со скалы и ветер свистит в ушах.
— Виконт Пулборо, — подсказал Джем, прерывая молчание, — второй муж моей матери.
— Мы… мы никогда не встречались.
Он окинул ее критическим и уничтожающим взглядом, полным презрения.
Элоиз почувствовала себя маленькой и ничтожной. Зря. Это ему нужно стыдиться, а не ей. Это его отчим бросил девушку, почти подростка, носящую его ребенка.
— Разве? Видимо, я неправильно понял маму.
— Моя мама знала его. Много лет назад. Я писала виконту Пулборо, чтобы сообщить ему о ее смерти. Он мне не ответил.
Три недели прошло, а ответа все не было. Она не надеялась, что отец примет ее с распростертыми объятьями… но не ожидала и такого. Совсем никакого ответа. С каждым днем Элоиз чувствовала себя все более обиженной и возмущенной.
Разве можно так поступать? Дать жизнь человеку и даже не вспомнить о нем?
С тех пор как она подросла и стала задавать вопросы об отце, мама всегда говорила, что он хороший человек, что он хочет быть с ними, но не может. И Элоиз верила. Детская чепуха!..
— Он был нездоров.
— Нездоров? — Элоиз недоверчиво взглянула на Джема. Она могла поклясться, что голос его дрогнул.
— Разве вы не знали? Он лежал в больнице.
— Нет. Нет… я не знала.
Элоиз почувствовала, что Джем осуждает ее. За что?
— Ему делали операцию на сердце.
— О-о. — Элоиз растерялась. Если исходить из того, что она не знакома с виконтом Пулборо и никогда его не видела, было странно испытывать такое ошеломление при известии об операции.
— В семьдесят три это случается часто.
Она испугалась. Виконт не должен умереть. Если он умрет, она так никогда и не поговорит с ним. Никогда не узнает, почему он ее бросил.
— Как он себя чувствует? — спросила она, непроизвольно подавшись вперед.
— Четыре года назад он перенес инфаркт, операция была рискованная. Но теперь он поправляется.
— Эт-то хорошо.
— Да. Вся семья поддерживает его.
— Конечно, я не сомневаюсь… я… — Она на мгновение прикрыла глаза.
— Мы стараемся уберечь его от стрессов, не тревожить и не огорчать.
Элоиз молчала, с трудом сохраняя спокойствие.
— Понятно. Вы защищаете его от меня. Он не видел моего письма.
— Да.
И никаких извинений. Она ждала ответа, которого быть не могло. Все переживания напрасны. Виконт Пулборо даже не знает, что Элоиз писала ему.
Его драгоценная семья сделала все, чтобы он не волновался. Им нет дела до ее переживаний.
Конечно, нет. Подумаешь, незаконнорожденная, которая не хочет оставаться таковой.
Тут она похолодела. Кто-то прочел ее письмо. Обсуждал его.
Письмо было очень личным. Слова давались так тяжело. Она даже не могла представить, что его прочтет кто-то помимо отца.
— Вы читали его? — тяжело вздохнув, спросила Элоиз.
— Нет.
— А кто?
— Это важно?
— Они не имели права этого делать. Личное письмо не касается никого, кроме… — Она заколебалась, не зная, как назвать виконта. Слово «отец» застряло в горле. — Кроме виконта Пулборо и меня.
— Даже жены виконта?
— Да.
— Но почему сейчас? — тихо спросил он.
— Извините?
Джем вежливо улыбнулся.
— Я не могу понять, почему вы написали именно сейчас.
Элоиз перевела дыхание. Его слова смутили ее. Она никак не могла взять в толк, что он хочет сказать, но чувствовала его неодобрение.
Это задело ее. Он не верит ей. Джем Норланд не верит, что она действительно родная дочь виконта. Это не его дело, но он посмел… он посмел…
Сложно было облечь в словесную форму свои чувства, свой гнев. Как он посмел устроить ей допрос? Подозревать маму? Разве мама не знала, кто отец ее ребенка?
Он хочет выяснить, почему Элоиз решилась именно сейчас пойти на контакт? Хорошо, она ответит ему.
— Потому что я только недавно осознала, как это важно. — (Его лоб прорезала глубокая морщина.) — Когда моя мама умерла, осталось письмо. Вместе с ее завещанием. — Элоиз с трудом подбирала слова. Гнев душил ее, сердце сжималось от горя. Она не могла продолжать.
Вспомнился тот день… Женщина-полицейский, которая сообщила ей… Долгий путь домой. Шок и пустота. Она не могла поверить, читая слова, написанные четким почерком матери. Письмо из могилы.
Эти слова мама надеялась однажды произнести. Она написала их, заботясь о дочери, которую любила.
Сначала Элоиз была слишком занята, чтобы как следует все обдумать. Нужно было организовать похороны, все оплатить. Освободить дом. Ее жизнь круто изменилась в одно мгновение, прежнее вернуть было нельзя.
Злость появилась гораздо позже, шесть лет спустя, когда она достала с антресолей мамины вещи и стала их разбирать. Целая жизнь вместилась в две картонные коробки. Она поискала в Интернете и нашла фото Колдволтхэмского аббатства — таково было официальное название имения виконта.
Потом она перечитала мамино письмо, удивляясь, что в нем не было горечи. Мама любила отца. Верила, что он правильно поступил.
С этого момента Элоиз стала испытывать любопытство. Вот почему именно теперь. Но как человек, вроде Джема Норланда, сумеет понять ее чувства? Она и сама до конца себя не понимает.
Элоиз тяжело вздохнула.
— Мама попала в автокатастрофу. Шесть лет назад. Грузовик… — Горло перехватило, на глаза навернулись слезы. — Шофер заснул за рулем. Она умерла. Мгновенно.
— Мне очень жаль.
Джем потянулся к ней. Она отступила назад и подняла руку, словно защищаясь.
— Это произошло очень-очень давно. Вы хотите знать, почему я так долго ждала? Мама никогда не говорила мне, кто мой отец. Держала это в тайне. Она не призналась никому. Осталось ее письмо…
— Никому?
Ее глаза рассерженно сверкнули.
