Марианна Лесли - Вестник счастья
В ответ он хмыкнул. Хани покраснела и хотела было разозлиться, однако страх за его состояние возобладал над всем остальным. Сейчас главное поскорее доставить его в больницу, где ему окажут медицинскую помощь. Все остальное — потом.
— Далеко еще до вашего дома? — спросила Хани. Она всей душой надеялась, что недалеко.
— Еще минута-другая — и будем на месте, — ответил он.
Она испытала облегчение. Значит, уже скоро.
— А вашей жены, значит, нет дома?
— Ее вообще у меня нет, малышка.
Ну это-то она могла понять. С таким-то характером…
— А кто-нибудь из родственников? Потому что, если вы потеряете сознание, боюсь, мне одной…
— Не потеряю, — заверил он ее.
— Откуда вы знаете? — Хани не знала, чего в ней сейчас больше: страха за него или злости на него.
— А как насчет ваших родственников? — парировал он. — Возможно, вам понадобится поддержка, когда вас вызовут в суд.
Сердце Хани упало. До нее только сейчас начал доходить весь ужас случившегося. Ошеломленная, она с трудом выдавила:
— У меня только Люк.
— Люк? Вот как? — хмыкнул он. — Это отец, брат или приятель?
— Это мой сын. Мне, к вашему сведению, тридцать лет! — выпалила она.
— Я поражен. Я думал, тебе не больше семнадцати, малышка.
— Я не малышка! — разозлилась Хани, но в этот момент он резко качнулся в седле и стал заваливаться набок. Хани крепко вцепилась к его куртку и попыталась удержать, прижимая к себе. — Эй, только не вздумайте упасть, слышите? — дрожащим голосом произнесла она, едва справляясь с паникой, охватившей ее.
— Меня зовут Джерри. Джерри Вест.
— А я Хани Бартон.
— Медок [1]? — хмыкнул он. — А тебе подходит это имя. Стреляла в кого-нибудь раньше, Медок?
— Я в вас не стреляла, — холодно отрезала она. — Вы сами прострелили себе ногу.
— Но ведь из-за тебя, разве нет?
— В некотором роде. И я очень сожалею об этом.
— Да, это я уже слышал. А вот с твоим любимцем все ясно: его песенка спета. Я хочу сказать, что, как только эта мерзкая птица еще раз попадется мне на глаза, я ее пристрелю.
Хани на мгновение прикрыла глаза, борясь с приступом гнева.
— Упрямый, грубый и злой птицененавистник, вот вы кто!
— А ты глупая, наивная малышка.
— Я не малышка, сколько раз вам повторять?!
— Предпочитаешь, чтобы я называл тебя Медок? — усмехнулся Джерри. — Что ж, мне так тоже больше нравится.
Хани с трудом удержалась от того, чтобы не стукнуть его кулаком по упрямой башке.
— Я бы предпочла вообще никогда не знать вас, мистер Вест. Ну почему именно вы должны были поселиться рядом с заповедником?
— Что ж, если вам не по душе мое соседство, можете переехать. Или избавиться от чертовой птицы. На ваш выбор.
— Я не сделаю ни того, ни другого. А то, что вы собираетесь совершить, называется убийством.
— Это ты чуть не совершила убийство, Медок. А я, пытаясь избавиться от мерзкой птицы, нарушительницы границ частного владения, только защищаю свою территорию.
Хани, вся пунцовая от злости, наконец увидела впереди, за небольшой дубовой рощицей, большой серый дом.
— Ну наконец-то приехали, — облегченно пробормотала она. — Показывайте, где машина, и доставайте ключи.
— Вытаскивайте их сами.
— Хотите вы, чтобы я отвезла вас в больницу или нет?! — возмутилась Хани.
— Честно говоря, нет, Медок. Не люблю говорить людям неприятные вещи, но до суда мне бы не хотелось встречаться с тобой.
Неужели он и в самом деле намеревается подать на нее в суд? Или просто дразнит ее?
— Мистер Бартон, я очень сожалею о том, что случилось. У меня и в мыслях не было причинить вам какой бы то ни было вред. Произошел несчастный случай. Да и не стреляла я, вы ведь сами выстрелили. Разве могла я подумать, что ружье выстрелит и ранит вас? — Хани была переполнена самыми противоречивыми чувствами: волнением, злостью, страхом.
— Расскажете все это в суде. А сейчас достаньте ключи из моего кармана.
— Доставайте сами, — упрямо повторила она.
— Ты ведешь себя как старая дева, Медок. Или ты боишься мужчин? — Он вытащил из кармана ключи и протянул ей.
— Никого я не боюсь, — огрызнулась Хани, задетая его словами. Скорее бы доставить раненого в больницу и убраться восвояси.
Когда она протянула руку за ключами, он заметил у нее на пальце кольцо.
— Так ты замужем, Медок?! — воскликнул он с неподдельным изумлением.
Он повернулся вполоборота, и его плечо уперлось прямо ей в грудь. Хани попыталась отстраниться, правда без особого успеха. Как ни странно, ситуация явно забавляла его, и у Хани не осталось и тени сомнения в этом, хотя лицо Джерри и оставалось серьезным и угрюмым. Но теперь она разглядела чуть заметные морщинки, лучиками разбегавшиеся от уголков глаз. Они смягчали резкие черты, делая его добрее и привлекательнее.
Хани помедлила с ответом, затем произнесла с как можно большим достоинством:
— Я разведена.
Джерри Бартон широко улыбнулся. При этом лицо его неузнаваемо изменилось. Сверкнули ровные белые зубы, на щеках появились крошечные ямочки, морщинки вокруг глаз стали отчетливее. Словом, улыбка совершенно преобразила его. Грубый и несносный, он вдруг сделался мягким, милым и обаятельным. И Хани не могла не улыбнуться в ответ.
Что это, проявление его истинной натуры или же просто игра, направленная на то, чтобы усыпить ее бдительность? — гадала Хани. Ну уж нет, она не собирается таять от одного ласкового взгляда, за которым скрывается птицененавистник, вознамерившийся застрелить Сократа.
Хани резко выпрямилась в седле, пытаясь отодвинуться. Взгляд Джерри остановился на ее губах, и, чтобы сохранить спокойствие и уравновешенность, ей пришлось приложить изрядное усилие. Его манера разглядывать в упор волновала и беспокоила Хани. Губы ее задрожали, и ей пришлось крепко сжать их.
А этот несносный мужчина продолжал улыбаться как ни в чем не бывало.
— Поразительно, — прошептал он. — Можно подумать, что тебя никогда в жизни не целовали, Медок.
— О, я вас умоляю!
— Сейчас ты больше похожа на колючий кактус, чем на сладкий мед, Хани Бартон.
— От колючего, приставучего репейника слышу, — огрызнулась она. Раздражение на этого несносного человека вспыхнуло в ней еще сильнее, когда она почувствовала, что щеки ее пылают. — Будьте любезны, отвернитесь.
— Это простое любопытство, Медок.
Он продолжал пристально разглядывать ее, и внезапно у Хани перехватило дыхание. Взгляд его был слишком красноречив, в нем было столько неожиданной чувственности, что гнев ее куда-то испарился. Вышел, словно воздух из проколотого шарика. В эту минуту, вынужденная почти прижиматься к Джерри Весту, она ясно осознала себя женщиной, рядом с которой — мужчина. Ничто не могло затмить этого ощущения, даже его несносный характер.
