Дарлин Гарднер - Приглашение на праздничный ужин
Конечно, никто не ожидает, что в сочельник он будет держаться от служащих «Скиллингтон Ски» на расстоянии вытянутой руки, мелькнула у него мысль. Праздничный ужин с Анной — вовсе не то же самое, что вступление с ней в какие-то отношения.
Это не означает, что она настолько сблизится с ним, что сможет узнать действительную причину, по которой он начал работать в компании.
Наконец они подъехали к кварталу, состоявшему из широких красивых улиц с большими домами в викторианском стиле, в окнах которых почти повсюду горели свечи.
После нескольких поворотов Коул, по примеру Анны, поставил машину у края тротуара рядом с домом. Ему было трудно определить, что производит большее впечатление — величественная красота двухэтажного дома или сотни мигающих огоньков, которые превратили это место в сказочную зимнюю страну.
Выйдя из машины, он подошел к Анне, стоявшей на тротуаре перед домом. Она, казалось, окаменела.
Кроме куклы-кивунчика, Коул увидел у нее в руках темно-зеленую сумку.
У нее был высокий для женщины рост — вероятно, около метра семидесяти, пропорциональная женственная фигура с приятными округлостями и длинные стройные ноги, в данный момент скрытые по щиколотку красным пальто.
С лица, напоминавшего своим овалом сердечко, смотрели большие карие глаза, волны каштановых волос разметались по плечам. На ней снова красовался колпак Санта-Клауса, который подчеркивал почему-то отнюдь не веселое выражение ее лица.
— Что-то не так? — спросил Коул, дотронувшись до рукава красного пальто.
Когда Анна отступила на шаг и кивнула, он похолодел. Неужели она узнала его тайну? Возможно ли, что он как-то выдал себя?
— Когда мы ехали сюда, мне внезапно пришло в голову, — она замялась, — что вы — мужчина.
Какое облегчение! Она не знает.
— В последний раз, когда я проверял это, так оно и было. Я мужчина, — подтвердил он, подняв брови. — Вам нужны доказательства?
— Нет, конечно, — возразила Анна официальным тоном, но ему показалось, будто что-то промелькнуло в ее глазах, напомнивших ему глаза лани. — Вы не понимаете. Я не привожу мужчин в дом, где живет моя семья.
— Никогда? — вырвалось у Коула. Он встревожился, когда понял, что перспектива быть представленным семье радует его.
— Никогда, — подтвердила она с необыкновенной твердостью. — И особенно в праздники. Мне не нужно, чтобы они делали скоропалительные выводы.
— А-а-а, — понял Коул. — Вы не хотите, чтобы ваши родные приняли меня за вашего «молодого человека».
— Вот именно. — Анна кивнула в направлении его машины:
— Послушайте, я не обижусь, если вы быстренько сбежите отсюда. Если они не подсматривают в окна, вас никто не увидит.
— Я совладаю с вашей семьей, — заявил Коул, скрестив руки на груди поверх черного шерстяного пальто.
— Вы не знаете, какая у меня семья, — возразила Анна, упрямо выпятив челюсть.
— Так познакомьте меня с ней, — с таким же упорством возразил он.
Коул собирался взять ее за локоть и проводить до двери, но Анна резко повернулась на каблуках и направилась к дому.
— Прекрасно! — обернувшись через плечо, воскликнула она. — Но не говорите потом, что я не предупредила вас.
Коул шел за ней по тротуару, чувствуя необъяснимое раздражение из-за ее нежелания, чтобы семья приняла их за пару.
Для него уже не имеет значения то, что, пока она не пригласила его на ужин, он старался думать о ней только как о холодном, неприступном боссе.
Но теперь… теперь он начинает воспринимать ее по-другому.
Коул нахмурился, с неудовольствием думая о том, что он не может позволить себе слишком сблизиться с Анной. В противном случае у него может сорваться с языка, что он совсем недавно обрел своего родного отца.
Тогда ее мнение о нем изменится, и он сомневается, что в лучшую сторону.
Особенно, если этот отец — Артур Скиллингтон, владелец и главный исполнительный директор полудюжины магазинов, которые составляют «Скиллингтон Ски Шопс».
Входя перед Коулом в дверь родительского дома, Анна слегка тряхнула рукой, тщетно надеясь освободить свой локоть, который он держал мертвой хваткой.
Неужели этот мужчина не понимает, что он подливает масла в огонь, который и так уже горит ярким пламенем?
— Отпустите! — прошипела она, но, по-видимому, недостаточно громко, чтобы заглушить гул разговоров и рождественских песнопений, доносившихся из музыкального центра в гостиной.
— Что вы сказали?
Коул наклонил голову так низко, что она ощутила на щеке его теплое дыхание.
— Я сказала… — начала Анна, но ход ее мыслей мгновенно прервался, когда Коул наклонился еще ниже.
Ее пульс немедленно откликнулся такой частой дробью, что ей бы позавидовал маленький барабанщик в рождественском гимне. Коул усмехнулся, и в его глазах вспыхнули огоньки. Неужели он догадался, как странно она чувствует себя в его присутствии?
— Анна, кто там с тобой?
Голос матери был так силен и пронзителен, что серебряные рождественские колокольчики стыдливо умолкли.
Анна отпрянула от Коула, чувствуя, как яркая краска стыда заливает ее лицо, хотя стыдиться ей было совершенно нечего.
Прихожая вела в большое помещение, в котором вся ее семья — родители, тетя и дядя, сестра с мужем и бабушка с дедушкой — собралась возле елки, увешанной воздушной кукурузой, блестящими игрушками и разноцветными лампочками.
Разговор прервался. Слышались лишь потрескивание поленьев в камине и тихая мелодия рождественского гимна.
— Это Коул Мэнсфилд, мама. Мы вместе работаем, — сказала Анна. Вот черт! Он все еще держит ее за руку! — Коул, это моя мама, Розмари Уэзли.
Родственники — черт бы их подрал! — дружно зажужжали, явно обмениваясь впечатлениями. Мать, низенькая женщина с проседью, облаченная в красный бархатный брючный костюм, подплыла к Анне и Коулу, которые остановились у входа.
— Вот это да! Подумать только, какой вы большой! — громовым голосом провозгласила она, окинув Коула оценивающим взглядом, начиная с густых черных волос и заканчивая дорогими кожаными ботинками.
— Благодарю вас, — улыбнулся Коул.
— Это я должна благодарить вас, — возразила она, протягивая ему обе руки, что позволило Анне освободить наконец свой локоть. Круглое добродушное лицо Розмари было очень выразительным. — Вы не можете себе представить, как долго мы ждали этого!
— Чего? — со страхом спросила Анна.
— Сама знаешь. — Ей показалось, что ослепительная улыбка матери затмила праздничное освещение в комнате. — Я ведь очень надеялась, что рано или поздно ты сдашься и начнешь встречаться с Брэдом Перрименом, но так даже лучше. Может быть, даже намного лучше.
