Маргарет Малькольм - Все или ничего
А сколько на это уходило драгоценного времени! Несколько месяцев он вынашивал в голове замысел пьесы, теперь оставалось облечь мысли в слова и запечатлеть их на бумаге. Однако в последние дни божественная муза посещала Джона почему-то именно тогда, когда он был порабощен скучными мирскими делами. Когда же он освобождался от бремени забот и хлопот, творческая фантазия переставала бурлить и искриться, и на бумаге появлялись банальности, лишенные образности и оригинальности.
Джон понял: необходимо что-то срочно предпринять и упорядочить жизнь на барке. На первом месте должно быть творчество, создание пьесы, все остальное потом. Джон понял совершенно четко: грязные тарелки, сковородки и кастрюльки могут спокойно поплавать в холодной воде в раковине, пока он будет вдохновенно творить. Писать, работать со словом — вот его насущная потребность.
Оставались еще поездки в город за покупками, когда было необходимо вступать в контакт с другими людьми. Счастье, что на борту имелся небольшой холодильник и за продуктами приходилось ездить всего лишь раз в неделю. Проблема была только с молоком, даже в холодильнике оно начинало скисать через несколько дней, да и места едва хватало на несколько бутылок.
Может, зря он не согласился, чтобы Сид Уочет привозил все необходимое на велосипеде, почти с сожалением думал молодой писатель. Но, вспомнив свое недавнее знакомство с этим долговязым пучеглазым юнцом, Джон похвалил сам себя за осмотрительность. Парень отличался таким же неуемным любопытством, как и его матушка.
В любом случае, чем меньше на борту будет посетителей, тем лучше, решил арендатор «Семи звезд». Например, наличие женщины на соседнем судне само по себе было отрицательным моментом. Правда, загадочная незнакомка, как сказала бы старенькая нянюшка Джона, оказалась явно замкнутым человеком. По всей видимости, она художница, определил знаток человеческих душ, но ему было совершенно безразлично, профессионал она или любитель. В свою работу женщина уходила с головой, окружающий мир переставал для нее существовать. Однажды Джон видел, как художница, сидевшая перед мольбертом, чуть не упала со своего маленького стульчика, когда с луга донеслось протяжное мычание коровы.
Но в общем-то все складывалось неплохо. Джон был рад, что его ожидания оправдались. Жилище, которое он себе подыскал совершенно случайно, полностью соответствовало его представлениям. Теперь-то он наверняка создаст выдающееся произведение, и тщеславие тут совершенно ни при чем. Никогда прежде ему не доводилось испытывать такое чистое счастье созидания, такой всепоглощающий творческий подъем.
Правда, периодически возникали чисто бытовые проблемы. Все шло своим чередом лишь до поры до времени. Ведь когда человек живет в мире слов и образов, когда в голове постоянно роятся оригинальные мысли, так легко забыть обо всем на свете.
Как-то раз Джон с самого раннего утра как сумасшедший трудился над первым действием пьесы. Он пропустил даже завтрак и вернулся в реальность, лишь когда голод дал о себе знать урчанием в животе. Джон тут же с раздражением вспомнил, что пришло время пополнить запасы продовольствия: кончилось молоко, совсем мало осталось яиц и бекона — его излюбленной еды. Необходимо также заскочить к мистеру Мэнджеллу по поводу газовых баллонов.
Джон посмотрел на часы и вздохнул: уже полдень, и вряд ли удастся сегодня еще поработать. Что ж, надо отправляться в город немедленно, а не то придется довольствоваться крайне скудным рационом. Он с грохотом встал из-за стола, взял сумку и вышел на палубу. День оказался пасмурным, уныло моросил мелкий дождь. Джон накинул плащ и отправился в путь.
Вернулся Джон через час, мрачнее самой черной тучи. Решив не брать машину, он пошел в деревню пешком и теперь страшно жалел об этом. Дождь усилился, а поскольку шляпу он носил крайне редко, волосы вскоре намокли, и за шиворот потекли струйки холодной воды.
Шагая по раскисшей дороге, Джон мечтал, как приготовит себе ароматный глинтвейн и примет горячую ванну… Он чуть не застонал от досады, сообразив, что даже холодной ванны не будет — в баках нет воды! Казалось, последняя капля переполнила чашу терпения. С глухим ворчанием он зашел на кухню, поставил сумку на пол и уже собирался взять ведра, как что-то необычное привлекло его внимание.
Вчера он работал допоздна и лег спать, не прибравшись на кухне. Грязную посуду просто залил водой в раковине. Сейчас там было пусто, а чистые тарелки и чашки стояли в сушилке. Но что самое странное, Джон уловил в воздухе запах, который ни с чем нельзя спутать. Он еще раз принюхался, сомнений больше не осталось: кто-то здесь недавно жарил яичницу с беконом!
Судя по всему, он кого-то застиг врасплох. Но кто же это мог быть? Точно не соседка с «Гордости Лондона». Как он узнал у лавочницы, ее зовут Элис Коутс, хотя она предпочитала называться просто мисс Элис. Нет, это точно не она. Не исключено, что соседка наблюдала за ним и, воспользовавшись его отсутствием, захотела посмотреть, как он устроился. Возможно, чувство брезгливой снисходительности к мужским недостаткам, столь присущее многим женщинам, заставило ее прибраться на кухне и перемыть посуду. Но она точно не стала бы готовить для себя еду…
А вдруг это бродяга?! Нет, тот украл бы продукты, но не стал бы мыть посуду. Недоуменно пожав плечами, Джон решил подумать обо всем позже, сейчас необходимо было срочно переодеться в сухую одежду. А запасов воды, пожалуй, хватит до утра, если расходовать ее экономно.
Молодой человек повесил мокрый плащ на вешалку и отправился в каюту. В гостиной все было как обычно, он с облегчением заметил, что к его рукописям никто не прикасался. Он шагнул в спальню и застыл на месте как вкопанный, открыв рот от изумления.
На кровати крепко спала девушка. Ее светлые волосы разметались по подушке — по его подушке, — под одеялом угадывались очертания стройной фигурки.
Джон был так поражен, что буквально прирос к полу и лишь молча взирал на спящую незнакомку. Не может этого быть!
Нет, может, понял он и почувствовал, как в нем растет негодование. Какая наглость, уму не постижимо: сначала украсть его еду, а потом мирно заснуть в его же постели!
Джон бросился к кровати и стал энергично трясти непрошеную гостью за плечо.
— Просыпайся, Златовласка! — потребовал он. — Пришел большой страшный медведь!
Все еще во власти сна, не открывая глаз, девушка слегка пошевелилась, будто пыталась сбросить с себя тяжелую мужскую руку.
— Немедленно просыпайся! — заорал Джон.
Его вопли, наконец, возымели действие: девушка проснулась. Несколько секунд она неподвижно лежала, глядя на Джона огромными затуманенными глазами. Затем тихонько ахнув от ужаса, она рывком села в кровати, придерживая на груди одеяло.
