Бьюла Астор - Я тебя не отдам
— Что ж, кем бы он ни был, сейчас его, кажется, с ней нет. — Это известие вызвало у Говарда всплеск глухого раздражения; он с удовольствием побеседовал бы с негодяем с глазу на глаз.
— Мать уже знает?
— Нет, я пока ей ничего не сообщил. Дело в том, Говард, что мне бы хотелось…
— Чтобы это сделал я, — догадался Говард по возникшей неуверенной паузе. — Хорошо, если вы полагаете, что это должно исходить от меня…
— Собственно говоря, я хочу попросить тебя о большем. Ты знаешь, что я отнюдь не ретроград, но, что бы там ни говорили люди… ребенку необходимы добропорядочный, легитимный отец и незапятнанное имя.
Частично согласный с ним Говард молча кивнул.
— Я хочу и смогу дать моему внуку все, что только возможно за деньги…
— Не сможете, если Кристина не изменит своего поведения, — сухо возразил Говард.
Скандал разразится неимоверный. Отрицание Кристиной своего привилегированного положения в обществе было абсолютным и, принимая во внимание ее упрямый нрав, доходило до фанатизма.
— Кристина не должна узнать, что я имею к этому какое-либо отношение! — воскликнул Огастес, в возбуждении вскакивая с кровати.
— Не должна знать? — переспросил Говард, обеспокоенный краской, бросившейся в лицо отчиму. Интересно, давно ли тому мерили давление?
Обычно он предпочитал не лезть в дела других людей и сам ненавидел доброхотов. Однако Огастес слишком много значил для его матери, а так как отчим никогда не занимался собой — пил, курил и весил килограммов на десять больше чем надо, — то казался верным кандидатом в инфарктники.
— Видишь ли, Говард, я надеюсь, что ты женишься на Кристине и дашь свое имя ее ребенку.
Это могло быть только шуткой. Но, внимательно вглядевшись в лицо отчима, Говард не обнаружил на нем ни тени улыбки.
— Вы хотите, чтобы я — что?..
— Понимаю, на первый взгляд это выглядит несколько… экстравагантно… — Встретившись взглядом с пасынком, Огастес неуверенно пожал плечами. — Может, даже и на второй взгляд… Но если подумать, все не так уж страшно. Ты ведь ни с кем в данный момент не связан?
— Мне только тридцать два, Огастес, и я еще не окончательно оставил всякие надежды… — Не говоря уже о том, что он вполне наслаждался своей холостяцкой свободой. — Кроме того, разве я не тот самый человек, которого вы недвусмысленно отвергли несколько лет назад?
Старик покраснел.
— Тогда было совсем другое дело. Ей еще не исполнилось и семнадцати, а ты…
— А я был не слишком заинтересован в том, — продолжил за него Говард, — чтобы меня сочли человеком, способным соблазнить совсем еще девочку.
— Что ж, и надо признать, что ты совсем не тот человек, которого я нахожу для нее подходящим. Не то чтобы я не признаю твоих заслуг…
— Это сильно повышает мое мнение о себе самом. — Саркастическое замечание пасынка заставило Огастеса нахмуриться.
— Если бы Кристина поступила бы тогда в университет, то очутилась бы среди людей достойных. Людей, занятых более высокими материями, чем делание денег…
— Но которые с радостью воспользовались бы вашей щедростью, — перервал старика пасынок, за что был награжден недовольным взглядом, который он, впрочем, проигнорировал. — Мой зять — профессор… Да, за званым обедом это звучало бы неплохо, — усмехнулся Говард. — Господи, какой же вы сноб, Огастес. Не хочется разрушать ваши иллюзии, но подобные представления о современных академических кругах устарели лет на сто. Когда дело касается больших денег, эти люди не менее суетны, чем простые смертные.
— Что ж, все это давно уже позади. К тому же, если хочешь знать, — признался Огастес, — тогда меня гораздо больше беспокоило, как бы она не соблазнила тебя… Кристина угрожала мне этим.
Говард устало закрыл глаза.
— Насколько я могу догадаться, она заявила это во время вашей с ней отеческой беседы. Боже мой, Огастес, чего же вы еще ожидали! Если что и может заставить Кристину пройти по газону в запрещенном месте, так это надпись: «По газонам не ходить».
— Ты хочешь сказать, что вы с ней…
— Ничего я не хочу сказать! — воскликнул начавший терять терпение Говард. — Черт побери, Огастес, она просто водила вас за нос!
— Именно это сказала мне тогда твоя мать, — с грустью сообщил Огастес. — Но если уж я начал кого подозревать, то меня трудно переубедить… К тому же в то время у меня были грандиозные планы… Когда Кристина отказалась от учебы в университете, это чуть не разбило мне сердце. Это была такая возможность, за которую я некогда отдал бы все на свете.
— Думаю, она просто хотела утвердиться в своей независимости.
— И куда это ее привело! — воскликнул Огастес. — За ней нужно приглядывать, Говард, а мне она этого не позволит. Послушай, этот брак ведь не обязан длиться вечно. Но если ты женишься на Кристине, то, по крайней мере, приобретешь определенные юридические права на ребенка. Ты будешь в состоянии вмешиваться в процесс его воспитания.
Говард понял, куда клонит его собеседник.
— Я или вы, Огастес?
— Знаешь ли ты, какую жизнь она ведет? С какими людьми якшается? Я не хочу, чтобы мой внук имел дело с подобными подонками или чтобы ему вбивали в голову всю эту современную чепуху. И если мне придется обратиться в суд и потребовать, чтобы Кристину лишили материнских прав, я это сделаю!.. Хотя предпочел бы от этого воздержаться, разумеется…
— Что вы несете? Судиться с собственной дочерью?
Огастес упрямо вздернул подбородок.
— Я сделаю все, что сочту необходимым.
И с юридической командой Огастеса, подумал Говард, это будет совсем не трудно. Он не сомневался, что они могли бы лишить материнских прав даже святую, каковой Кристина отнюдь не являлась. У бедняжки не будет ни единого шанса.
— Даже если предположить, что я соглашусь… только предположить, — торопливо добавил он. — Что заставляет вас думать, будто Кристина согласится выйти за меня замуж?
— Не разыгрывай передо мной скромника, — заговорщически подмигнул Огастес, не замечая опасно сузившихся глаз Говарда. — Я-то видел, как ты управляешься с женщинами.
— Кристина для меня не просто женщина. — Нет, она была для него не дающей покоя занозой с самыми желанными губами в мире.
— Ты не можешь знать, пока не попробуешь…
— В последнюю нашу встречу, — доверительно сообщил Говард, — я ее поцеловал.
— Превосходно! — просиял Огастес. — Значит, ты уже на полдороге. Твоя мать всегда утверждала, что между вами что-то есть…
— В тот раз это было ее колено в моем паху… Должно быть, она не любит, когда ее целуют. — Это было не совсем верно, однако не стоило передавать отцу девушки, что она ему тогда сказала, не стоило даже думать об этом…
