Триш Мори - На ее условиях
Так что Алесандер решил игнорировать звонок и дернул с крючка еще одно полотенце, чтобы вытереть волосы. Он работал в офисе в городе или в фамильном имении в Гетарии, никто не навещал его в этой квартире без приглашения. Но звонок прозвучал снова, на этот раз дольше, настойчивее, в явной попытке привлечь его внимание.
Алесандер перестал вытирать волосы и задумался. Что, если Бланка ждала его возвращения, держась подальше от его матери? Она знала сроки его поездки, знала, что он вернется сегодня.
«Как удачно», — подумал он. Если она пришла сама, то не будет ждать от этой ночи ничего сверхобычного. Почему бы не получить удовольствие еще раз, в память о старых временах? А завтра или на следующий день он скажет ей, что более в ее услугах не нуждается.
— Бланка, hola, — сказал он в интерком, чувствуя первые искры возбуждения и радуясь, что сэкономит время на раздевании.
— Это не Бланка, — сказал хрипловатый голос, неуверенно запинаясь об испанские слова. — Это Симона Гамильтон, внучка Фелипе Ортксоа.
Алесандер молчал, пытаясь сложить факты в голове. У Фелипе есть внучка? Старик был его соседом, но не то чтобы они дружили. Алесандер потер лоб, вроде бы припоминая что-то о дочери, которая вышла замуж за австралийца и погибла сколько-то месяцев назад. Похоже, от нее осталась дочь. Что ж, это объясняло, почему девушка так коверкает испанский.
— Что вам нужно? — спросил он на английском.
— Пожалуйста, сеньор Эскивель, — отозвалась она со вздохом облегчения. — Мне нужно с вами поговорить. О Фелипе.
— Что насчет Фелипе?
— Могу я подняться?
— Нет, пока не скажете, в чем дело. Что такого важного случилось, что вы хотите попасть в мою квартиру?
— Фелипе, он… В общем, он умирает.
Алесандер моргнул. В поместье ходили слухи, что старик нездоров, и Алесандеру было его жаль, но Фелипе был стар, так что новость не стала таким уж сюрпризом. И Эскивель все еще не понимал, как это касается его.
— Мне жаль это слышать, но чего вы от меня хотите?
Он мог слышать шум вокруг нее: семья из квартиры ниже возвращалась с пляжа, мать ругала детей за натащенный песок, отец ворчал, утомленный так называемым отдыхом, и, вероятно, мечтал о тишине своего офиса. Гостья попыталась сказать что-то сквозь этот гвалт, вздохнула и повысила голос:
— Можно я поднимусь и все объясню? Обсуждать это через интерком очень неудобно.
— Я все еще не понимаю, что могу сделать для вас.
— Пожалуйста. Я вас не задержу. Это очень важно.
Для нее — может быть. Сколько Алесандер его знал, Фелипе был сварливым стариком и за все это время не приложил ни малейшего усилия, чтобы как-то сократить дистанцию между их семьями — результат какой-то давней ссоры. С другой стороны, отец Алесандера за всю свою жизнь этого тоже не сделал. Жаль, что его уже не было в живых, когда некий удачливый игрок постучал в дверь Алесандера и предложил ему акры виноградника, которые выиграл у Фелипе в карты. Эскивель-старший годами пытался купить эту землю.
Алесандер задумчиво провел рукой по волосам. Виноградник. Вероятно, это он явился причиной визита внучки. Неужели Фелипе послал эту тихую мышку с жалостливой историей в надежде получить землю обратно? У самого старика этот фокус точно бы не прошел. Возможно, Алесандеру стоило впустить девушку хотя бы для того, чтобы сказать ей об этом. Он глянул вниз, на полотенце. Не самое подходящее время для визитов.
— Я не одет для приема гостей. Позвоните в мой офис.
— Мой дед умирает, сеньор Эскивель, — сказала девушка прежде, чем он прервал соединение. — Вы думаете, мне есть дело до того, что на вас надето?
Хрипловатый голос тихой мышки внезапно зазвучал так, словно у нее все-таки была какая-то внутренняя сила, и в Алесандере проснулся интерес. Почему бы не одарить внучку соседа пятью минутами его времени? Ему это ничего не будет стоить, зато даст возможность увидеть, что прилагалось к этому бархатистому голосу.
— В таком случае вам лучше подняться, — сказал он, с улыбкой нажимая кнопку лифта.
У Симоны замерло сердце, когда лифт открыл перед ней двери в пентхаус. У нее шумело в ушах от неожиданного успеха и кружилась голова от голоса Алесандера. Поиск принес ей адрес его квартиры и информацию о том, что наследник Эскивелей являлся самым завидным женихом в Сан-Себастьяне, но ничто не подготовило ее к тому, каким звучным был его голос, как струился он сквозь интерком и ласкал ее слух. Но даже с таким сильным отвлекающим фактором у нее получилось справиться с нервами и добиться приема у единственного человека, кто был способен ей сейчас помочь. Алесандер Эскивель мог быть привлекательным наследником фамильного состояния, но его внешний вид или его наследство ее не интересовали. Гораздо важнее было то, что он был холост. Тридцати трех лет от роду, без жены, без невесты и согласен выслушать Симону. Она глотнула воздуха. Теперь оставалось только удержать его внимание достаточно надолго, чтобы он обдумал ее план.
— Легче легкого, — прошептала она, вытирая влажные от волнения ладони о юбку. Все, что ей было нужно, — это нажать дверной звонок и улыбнуться.
Но, когда дверь открылась, улыбка Симоны исчезла при виде двух белоснежных полотенец. Одно висело на шее, оттеняя черные волосы и смуглую кожу, другое было обернуто вокруг бедер мужчины. Очень низко обернуто.
Симона сглотнула. Подумала о побеге. Потом о цели визита. Потом о полотенце и о том, что было под ним, и немедленно пожалела об этой мысли.
— Симона Гамильтон, я полагаю, — сказал он, и его роскошный испанский акцент превратил ее имя в изысканную ласку. — Приятно познакомиться.
Симона моргнула, заставляя себя перевести взгляд выше, хотя все, чего ей хотелось, — это смотреть на его скульптурный живот и мускулистую грудь. Его темные глаза улыбались ей, уголки чувственных губ были приподняты, а его голос, казалось, скользил по ее коже под одеждой. Симона поежилась, ощущая, как напряглись соски под тонким бюстгальтером. Впервые за долгое время мысль о сексе всплыла в ее сознании внезапной фантазией о сплетенных телах, разворошенной постели и об этом мужчине на смятых простынях — без полотенец. Мысленные картинки были столь яркими и чувственными, что Симона совершенно потеряла мысль о цели своего визита.
— Я не хотела вас беспокоить, — пробормотала она. «А уж себя-то точно». — Мне лучше вернуться позже.
— Я предупреждал вас, что не одет для приема гостей, — напомнил Алесандер. — Вы сказали, что вас не волнует моя одежда.
Симона слабо кивнула. Она вправду сказала что-то в этом роде. Но ей и в голову не могло прийти, что на нем не будет ничего, кроме полотенца. Она сглотнула.
