Дениз Робинс - Пир окончен
– Да, Стефан.
– Мне не хватало тебя, Верона. Верона старалась не смотреть на Стефана. Но он не отрывал глаз от ее бледных тонких рук.
– Мне тоже не хватало нашей дружбы, Стефан.
– Почему ты не пришла, когда я просил тебя об этом?
– Я… Я думала, что мне не следует приходить.
– Но мы же договорились, что останемся друзьями, даже после свадьбы. Верона опустила голову.
– Сейчас все сложнее, чем раньше, Стефан.
– Почему?
– Тем вечером, когда я ушла из мастерской, вечером перед свадьбой, я все рассказала Форбсу.
– Что – все?
– Я сказала ему, что мы любим друг друга. Глаза Стефана сузились. Потом он поднял брови.
– Это было глупо с твоей стороны. Верона тут же посмотрела на него глазами, полными изумления.
– О, нет. Это было бы не правильно выходить за него, не рассказав об этом. Видишь ли, я сказала Форбсу, что все еще люблю тебя.
Настала очередь Стефана покраснеть.
– И он все же хотел жениться на тебе?
– Да, – невнятно произнесла Верона. – Когда я сказала, что мы расстались, потому что ты против женитьбы, он ответил, что не понимает тебя и возможность жениться на мне считает большим счастьем.
– А ты?
Верона почувствовала, что загнана в угол.
– О, Стефан, зачем ворошить прошлое. Ты все прекрасно знаешь и понимаешь, что я чувствовала тем вечером. Я бы хотела остаться с тобой, но ты прогнал меня. Мне нравился Форбс. И я подумала, что лучше будет выйти за него.
Стефан вытащил из кармана пачку сигарет и вытряхнул одну на ладонь. Его глаза казались темными и несчастными.
– Лучше бы этого не произошло. Я поступил глупо, отпустив тебя. Но я думал, что пройдут годы, прежде чем я поставлю ногу на первую ступеньку лестницы успеха. А что получилось? Уже через два месяца после твоего ухода… – Стефан отрывисто рассмеялся. – Почему ты не подождала меня?
– Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы, – задыхаясь, выговорила Верона. – Ты был против семьи. Ты сказал, что пройдут годы, прежде чем ты женишься. И ты знаешь, чего я боялась – состариться прежде, чем ты решишься на это.
Стефан с выражением непереносимой боли на лице закрыл глаза, потом открыл их и зажег сигарету.
– Ну что ж, ты спасла свою добродетель и бросила меня, так что ты должна быть очень счастливой, – произнес он.
Странная тишина. Верона никогда не чувствовала себя более жалкой.
– Ты счастлива? – спросил Стефан с сардонической улыбкой, глядя поверх очков.
– Да, – вызывающе ответила Верона. – Форбс – прекрасный муж.
– Хорошо, но ты замужем всего около десяти дней?
– Да.
– А эта жизнь вдали от него… Ты довольна ею?
Верона отвела взгляд. Сердце бешено билось.
– Не совсем. Но я надеюсь, что скоро смогу поехать к нему в Египет.
Стефан снова поднял брови.
– В Египет? Верона в пустыне. Верона на берегу Нила! Звучит необычно.
– Да нет, – ответила Верона, – это армейский лагерь на берегу Суэцкого канала, и там не будет ничего необычного. Но мне понравится. Я с нетерпением жду, когда смогу туда поехать.
– Правда? – мягко спросил Стефан. Верона посмотрела в его глаза. Ее колени тряслись. Она не знала ненавидит или любит его, находясь на вершине отчаяния. Верона только знала, что память о Форбсе и обручальное кольцо на пальце – недостаточно сильные амулеты, чтобы отвести опасность, угрожающую ее душе.
– Я думаю, мне лучше уйти, – сказала она.
Стефан отошел на шаг назад и поклонился.
– Если хочешь.
Верона положила сумку под мышку и закуталась в теплое пальто, как будто было очень холодно. Лицо выглядело замерзшим. Глаза перестали светиться.
Она знала, что ни свадьба с Форбсом, ни то, что она уедет за тысячу миль, не сможет разрушить ее давней страсти к этому человеку. И Верона знала, что он и сам в этом уверен. Но Стефан не пытался остановить ее. Стефан тоже сильно страдал. Он знал еще накануне ее свадьбы, что поступил глупо, поставив карьеру художника на первое место.
Ничто не могло объяснить его непреодолимой страсти к Вероне и ничто не могло оправдать то, что она не прекратилась, сейчас, когда она принадлежала другому мужчине. Он только знал, что мысль о том, что Форбс Джеффертон владеет ею – это больше, чем он может вынести.
Стефан мечтал найти ее здесь. Но зачем? Верона сама поставила непреодолимый барьер между ними.
– Спасибо за то, что пришла, и прости, если я тебя расстроил. Я всегда был эгоистичной свиньей. До свидания, Верона, будь счастлива.
Верона выдавила из себя слабую улыбку.
– До свидания, Стефан. Поздравляю. И желаю успехов.
Она повернулась и вышла из галереи. У Стефана было кисло во рту.
Подошел Ван Орга.
– Мой мальчик, я только что разговаривал с Винсентом Коллинзом. Думаю, что завтра ты увидишь неплохой обзор в разделе искусства в ежедневной газете. А сейчас пойдем встретимся с моим другом из Дании, он хотел бы заказать тебе портрет дочери, – Ван Орга рассмеялся и похлопал Стефана по плечу. – Скоро ты будешь брать за портрет по сто гиней, а потом, может, и больше. Портрет девушки, что только что была с тобой – вот что надо послать в Академию. Это прекрасная девушка, Стефан. Ты пригласишь ее на обед с нами – Она ушла, – коротко ответил Стефан.
– Она не вернется? – спросил Ван Орга Стефан невидящим взглядом смотрел на свой портрет Вероны, перед которым собралась небольшая толпа.
– Нет, она не вернется, – произнес он.
Глава 5
В двадцать четвертый день рождения Вероны Форбс устроил званый обед в Фэйде, в офицерском клубе Вооруженных сил, построенном для офицеров, находящихся в зоне Суэцкого канала. Последние два года Форбс служил в Генеральном штабе Средневосточных пехотных войск. Форбс дождался, когда его служба в Греции подойдет к концу, на неделю слетал в Лондон к Вероне, а затем отбыл на новую работу в Египет. Почти сразу же он нашел квартиру в Измаиле и послал за Вероной, чтобы она приехала неофициально, пока они ждут квартиру в Фэйде.
В течение года Верона жила в зеленом, переполненном цветами французском городке на берегу Суэцкого канала, и была счастлива. Все было для нее ново и интересно. Затем, шесть месяцев назад, одна из больших комнат в блочном доме, в Фэйде, была отдана майору Джеффертону. В этой комнате жарким июньским вечером Верона, сидя перед зеркалом, пыталась что-то сделать со своими волосами. Она готовилась к званому обеду и перебирала в уме все тяготы своей новой жизни. Чрезмерная жара сразу же лишила ее всей энергии и жизнеспособности, и она испытала два легких приступа дизентерии, из-за первого Верона провела две недели в больнице. Но на Рождество Форбс взял небольшой отпуск, и они улетели на Кипр, где более мягкий климат и изысканный горный воздух вернули ее к жизни. Верона не ожидала, что будет с трудом привыкать к Египту. Вот и в этот вечер она была серьезно омрачена. Вглядываясь в зеркало, юная миссис пыталась добавить еще один штрих к своей новой прическе. Ее каштановые волосы были уложены в большой пучок на затылке. Верона считала, что это гораздо лучше, чем густая грива волос вокруг шеи. Все на туалетном столике Вероны было запылено. Одна-две мухи раздражали ее и напоминали, что она должна попросить мужа починить сетку от мух, которая порвалась на одном окне. Температура вечером была сто градусов по Фаренгейту. Все четыре окна, их было по два на каждой стороне комнаты, были открыты. Это создавало жаркий и неприятный сквозняк, но приносило немного облегчения. В это время суток ветер обычно дул с Великого Горького озера, и он всегда угнетал Верону. Она не видела ничего хорошего в тысячах казарм, в кварталах военных квартирок, неровных дорогах и колючей проволоке, армейских грузовиках и бесконечных потоках людей в хаки. Солдаты и их жены, и дети. Армия, служащая за границей. Верона знала, что некоторым женщинам здесь нравится. Они наслаждались солнцем, обильной пищей и мыслью, что все это построено для них. Но только бригадные генералы имели дома и собственных суданских слуг, домашнюю жизнь. Младшие же офицеры и другие чины жили в таких комнатах, как Джеффертоны, ели в общих столовых, отдыхали в специальных комнатах отдыха. Их жены не имели никакой работы по дому.
