Галина Яхонтова - Черная роза Анастасии
Мысль о том, что ее ребенок, совершенно беспомощный, лежит среди всего этого ужаса и святотатства, вызвала у Розмари слезы, и вдруг ее охватило неудержимое желание бросить все, дать волю чувствам и разрыдаться, капитулировав перед лицом столь изощренного, неслыханного зла…
Милый Энди спал, такой маленький, розовощекий, завернутый в уютное одеяльце, в маленьких черных рукавичках, завязанных ленточками на запястьях. У него было на удивление много оранжево-рыжих волос. Шелковистые, они были аккуратно расчесаны. Энди! О Энди! Повернув нож острием в сторону, Розмари потянулась к нему, губки у малыша надулись, он открыл глаза и взглянул на нее. Глаза у него были золотисто-желтые, все золотисто-желтые, ни белков, ни радужной оболочки, золотисто-желтые глаза с вертикальными щелочками-зрачками.
Розмари смотрела на него.
А он смотрел на нее своим золотисто-желтым взглядом, который затем перевел на раскачивающееся вниз головой распятие.
Розмари взглянула на них, напряженно наблюдавших за ней, и, сжимая нож в руке, закричала:
— Что вы сделали с его глазами?
Они зашевелились и повернулись к Роману.
— У него глаза Его Отца, — сказал тот…
— Покачай Его, — предложил Роман, улыбаясь Розмари. Он толкнул колыбельку в ее сторону, придерживая за полог.
Розмари неподвижно стояла, глядя на него.
— Вы пытаетесь… заставить меня стать его матерью?
— А разве ты не Его мать? Ну же, покачай Его.
Она покорно сжала пальцами обмотанную черным ручку. Розмари посмотрела на малыша. Он наблюдал за ней. Теперь, когда она была подготовлена, глаза его уже не казались ей столь ужасными. Тогда ошеломила именно неожиданность. В каком-то смысле глаза были даже красивы.
— Какие у него ручки? — спросила Розмари, не переставая качать.
— Очень хорошенькие, — ответил Роман. — У Него есть ноготки, но очень маленькие, жемчужного цвета. Варежки нужны, чтобы Он не поцарапался, а не потому что на ручки неприятно смотреть.
Тишина заставила Розмари поднять глаза. Оки подходили с разных сторон, чтобы посмотреть на нее, останавливаясь на почтительном расстоянии.
— Слава Розмари, матери Адриана! — крикнул Роман.
— Это Эндрю, — поправила Розмари, — Эндрю Джон.
— Адриан Стивен, — настаивал Роман.
— Я понимаю, почему вам хотелось бы назвать его именно так, но сожалею, у вас ничего не выйдет. Его зовут Эндрю Джон. Это мой ребенок, а не ваш, и по такому поводу я даже спорить не собираюсь. То же самое относится и к одежде. Он не может все время носить черное.
Роман открыл было рот, но Минни, глядя прямо на него, громко сказала:
— Слава Эндрю. — А потом: — Слава Розмари, матери Эндрю и Слава Сатане.
Розмари пощекотала ребенку животик. А потом ухватила его за носик:
— Ты же умеешь улыбаться, а, Энди? Умеешь, крошка Энди со странными глазами, а ну-ка, улыбнись! Улыбнись мамочке, — Розмари постучала по серебряному украшению, и оно закачалось. — Всего одна улыбочка! Давай, Энди-крендель“.
Появление Игоря в их доме обещало раскрытие каких-то новых тайн. И действительно: он решил провести с Настей сеанс гипноза.
— Ляг на тахту и расслабься, — говорил он мягким, успокаивающим голосом, под руководством которого она вдруг стала ощущать, как тело наливается теплом и тяжестью, а потом погружается в состояние приятной дремы. — А теперь представь, что ты… расширяешься. Вот — заполнила собой эту комнату. Выходишь за ее пределы и становишься величиной с дом. Расширила себя до размеров… Земли… Вселенной…
Но Настя все же не смогла расшириться до заданных размеров. Задание было явно невыполнимо. Зачем же оно давалось? Игорь терпеливо объяснял, что благодаря подобной практике размывается привычное представление о себе как о существе, ограниченном кожным и волосяным покровами. Сознание готовится к неожиданным превращениям.
— А теперь сделай дыхание более интенсивным — глубоким и быстрым.
Она дышала, дышала и вдруг начала чувствовать необыкновенный прилив сил. Появилось чувство удивительной легкости. Она словно левитировала над тахтой. Самое необычное ощущение возникло, пожалуй, в пальцах. Казалось, что по ним проходит электрический ток. Вибрации становились все сильнее, растекались по рукам и ногам, пересекаясь где-то в центре тела. Под животом…
В ней словно бурлила неведомая энергия. Не это ли чувствуют индийские йоги и мастера ушу, когда с помощью дыхательных упражнений наполняют свое тело космической энергией — праной.
Анастасия становилась похожей на ревущий поток энергии и чувствовала в себе такую мощь, что готова была, кажется, творить чудеса, которые демонстрируют восточные мастера: голыми руками разбивать камни, ходить босиком по угольям, делать бескровные операции, раздвигая пальцами живые ткани…
И вдруг она обнаружила в себе еще более удивительную способность. Отчетливо ощутила прикосновение… невидимых предметов. Вот судороги свели пальцы рук — но они не могли плотно сжаться в кулаки: мешало что-то упругое, похожее на веревку. Настя с любопытством ощупывала ее.
Когда она открыла глаза, в руках ничего не было. Но ощущение не исчезало, даже появились новые оттенки. Анастасия чувствовала какую-то неловкость в пальцах, как будто не совсем ими владела. Но когда пальцы с силой сжимали „веревку“, ее тело пронзали электрические импульсы, ее захлестывало горячей волной, и она начинала задыхаться. Никак не могла понять, откуда взялась „веревка“, как она связана с ее телом. И вдруг появилось предположение: ее тело „вспомнило“ ощущение двадцатитрехлетней давности. У нее в руках была… пуповина.
Ощущения были настолько отчетливы, что не возникало ни малейших сомнений в их реальности. Вот ее тело скрючилось, она приняла позу плода — но ведь так и должно быть? А когда она попыталась распрямиться, ноги ощутили упругое сопротивление: ступни словно продавливали мягкую резину. Внезапно она поняла, что эти исследования внутри материнского организма ведет не взрослая женщина, а та, какой она была много лет назад. Происходил круговорот времени — она снова начинала открывать мир, и будучи сама на девятом месяце беременности, с помощью чудотворца вдруг превратилась в живой прототип матрешки.
Настя лежала, скрючившись, все мышцы ее свело судорогами. Дыхание прекратилось: словно грудь придавило тяжелой плитой. Слышались звуки барабана, которые превращались в чудовищный грохот. Казалось, что на нее падает дом во время землетрясения. Или это рушился весь мир? Ей казалось, что она умирает…
Но неожиданно она поняла, что есть высшие силы, которые заботятся о ее спасении. Как будто кто-то вытаскивал ее из-под груды обломков и тел. Вдруг открылся выход из адской давильни. Тело ее начинало распрямляться, она вытянула ноги и оторвала от груди подбородок.
