Кэролайн Ньюэлл - Наверстать упущенное
Этель закрыла крышку машины и в упор посмотрела на Ральфа:
— Со мной? А что, собственно, со мной может быть?
— Именно об этом я тебя спрашиваю, — ответил он спокойно.
Этель чувствовала, что, стоит только начать говорить, остановиться и не сказать лишнего будет очень трудно. Но и молчать она уже больше не могла.
— Хорошо, раз ты сам этого хочешь, пусть будет по-твоему. — Голос Этель дрогнул. — Ты говорил мне, что не хочешь иметь детей.
Ральф удивленно посмотрел на нее:
— Да, ну и что же?
Этель захотелось ударить его.
— Ник рассказала мне о Магдале Блор, — сказала она, словно выстрелила.
Недоумение Ральфа стало еще большим.
— Что особенного она могла тебе рассказать?
— Что ты, возможно, женишься на этой Магдале… на миссис Блор, — попыталась съязвить Этель.
— Ах вот в чем дело! — До Ральфа, кажется, начинал доходить смысл происходящего. — Насколько я понимаю, ты обижена тем, что до сих пор не получила приглашения на свадьбу?
— Ты… знаешь, кто ты?.. — Этель задохнулась, подыскивая нужный эпитет. — Я хочу знать, как это отразится на судьбе Фредерики.
— Извини, но я ничего не понимаю. — Его спокойствие доводило Этель до бешенства. — Почему моя женитьба на Магдале может как-то коснуться Фредди?
— Если у тебя будут дети…
— А, ты об этом… Нет, я же сказал, что детей не будет.
— Но как это возможно? — не унималась Этель. — Ты женишься, а любой женщине хочется иметь детей.
— Это мне известно. — Ральф криво улыбнулся. — А почему, как ты думаешь, я до сих пор не женился? Все тебя ждал?
— Ну что ты! Мне это никогда не пришло бы в голову. Я просто не понимаю…
— Что, мне нужно сказать тебе все по слогам? — В голосе Ральфа послышался гнев. Но Этель словно не слышала его.
— Ты не любишь детей? — продолжала она. — Я тебе не верю. С Фредди ты отлично ладишь.
— Да ты не слушаешь меня! Я ведь сказал — детей не будет! И не потому, что я их не люблю.
— Тогда почему? — Этель пристально смотрела на него.
— Есть такое выражение: стрелять холостыми патронами! — глухо ответил Ральф.
Этель оторопела.
— Ты шутишь!
Он рассмеялся сухим коротким смехом:
— Ты считаешь такие вещи подходящим предметом для шуток?
Этель растерянно смотрела на него, не находя нужных слов.
— Свинка, — коротко пояснил Ральф. — В случае если взрослый мужчина заболевает этой болезнью, дело может закончиться бесплодием.
— Когда это случилось?
— Десять лет тому назад.
И прежде, много лет назад, и совсем недавно, пытаясь понять, почему же Ральф все никак не женится, хотя бы для того, чтобы продолжить род Макартур, Этель могла предположить все, что угодно, но только не то, что сейчас услышала. Как, наверное, ему было трудно свыкнуться с мыслью, что он никогда не будет отцом! Возможно, и сейчас еще она сидит в его мозгу занозой. И как легко могла бы она все изменить! Для этого требовалось только одно — признаться, все рассказать.
Этель закрыла глаза, чтобы не разрыдаться.
— Извини… извини меня, — повторяла она, понимая, что эти слова не могут искупить ее вины.
Ральф махнул рукой:
— Ради Бога, Этель, на этом жизнь не кончается. Я давно уже со всем смирился, и я далеко не самый несчастный среди мужчин. Да, я не могу делать детей, но кое-что я еще умею. — Он лукаво улыбнулся. — Я готов это доказать, если после того, как мы в последний раз были вместе, у тебя возникли сомнения.
— В последний раз? — повторила Этель. Она думала о другом и в самом деле не поняла намека.
— Ты забыла? Давай-ка я попробую освежить твою память. Июнь месяц. Солнечный полдень. Лондон. Твоя постель.
— Да, да, я помню… — пробормотала Этель и густо покраснела.
— Нам помешали, — продолжал Ральф. — Это было только начало, за которым должно последовать продолжение.
Этель невольно попятилась, но он не дал ей уйти.
— Ты что, боишься меня? — Ральф легко коснулся рукой ее щеки. И как всегда, первое же его прикосновение — и по телу Этель пробежала дрожь.
Она кивнула головой, она ведь и в самом деле боялась этого человека, его власти над собой.
Но Ральф нежно погладил ее по плечу и улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Неправда…
Этель посмотрела ему в глаза. И тут же унеслась в прошлое, в то время, когда она так любила этот странно пристальный взгляд.
— Пожалуйста, — голос ее задрожал, когда Ральф наклонился и прижался губами к ее виску, — не надо. — Пусть он остановится, пусть прекратит это. Этель была совершенно беспомощна и беззащитна перед ним и собственными чувствами. Она хотела его так сильно, что разум и воля не могли устоять под напором этого желания.
Этель почувствовала дыхание Ральфа на лице — он собирался поцеловать ее. Нужно сказать «нет». Но она только протянула навстречу полуоткрытые губы. Сердце ее усиленно забилось. Все вокруг закружилось и куда-то уплыло, когда руки Ральфа опустились на плечи Этель и он начал целовать ее губы, проникая в нежный рот, передавая ей всю свою страсть и желание.
Тело Этель стало мягким как воск и послушно отвечало на каждое движение Ральфа, приникало к нему.
Разгоряченная кожа ощущала ткань одежды как нечто враждебное, ставшее на пути их желаний. Этель почувствовала облегчение, когда Ральф начал снимать с нее блузку. Но тут бесцеремонно вторглась грубая действительность.
Уже не в первый раз, в самый критический момент, действительность проявилась в виде ее дочери. На счастье, прежде чем ворваться на кухню, она крикнула из буфетной:
— Мам!
Ральф успел привести в порядок одежду. А Этель перевела дыхание и вопросительно посмотрела на вбежавшую Фредди. Представляю, как все это выглядит в глазах девочки, подумала она, и щеки ее запылали.
А Ральф невозмутимо стоял у стола скрестив руки на груди, как будто они просто говорили о погоде.
— Что тебе? — как можно спокойнее спросила Этель у дочери.
— Я… извините меня. — Девочка испуганно смотрела на мать и дядю, вероятно решив, что они опять ссорятся. — Я заперла Руфуса в будке на ночь, — сообщила она наконец Ральфу и тут же убежала.
Этель хотелось избить себя, разорвать на куски Ральфа… Но он, похоже, не считал, что произошло нечто особенное.
— Не расстраивайся, — улыбнулся он, — в третий раз повезет.
Ни чувств, ни мыслей, один секс на уме! — с раздражением подумала Этель.
— Третьего раза не будет, — отрезала она.
— Будет! — Это прозвучало как приговор. — И давно пора понять: как и двенадцать лет назад, это неизбежно.
— Что ты себе позволяешь! — взорвалась Этель.
