Элда Мингер - Ритмы ночи
— Не могу. Ты мне нужен, Дэниел.
Эти слова, как удар молотом по голове. Он уставился на нее широко раскрытыми глазами.
— Ты так мне нужен, Дэниел! Мне очень плохо без тебя.
Ее глаза… она говорит правду. И он сдался.
Наконец-то она открыла то, что давно таилось в глубине сознания: Дэниел ее друг, самый лучший, давний друг. И в этот момент, когда он приблизился к ней, она вдруг испытала леденящий страх. Она раздразнила его, он сейчас просто охваченный желанием мужчина, который уже не владеет собой…
Но он поднял ее на руки — и эта мысль, как и все другие, покрылась туманной пеленой, отдалилась, стала неважной. Он принес ее в спальню, бросил поперек широкой кровати, быстрыми, лихорадочными движениями стал раздевать ее: кроссовки, джинсы, футболка, трусики — он все это отбрасывал. Холодный воздух охватил обнаженное тело. Звук упавших джинсов — Мэг еле заметно приоткрыла глаза: снял футболку — какая прекрасная мускулистая грудь… Она опустила веки.
Вот он уже рядом с ней… Внутри нее… Без предупреждения, без подготовки. Не надо никакой подготовки — она и так ждала его, давно, была готова и ждала. Приняла сразу, выгнулась, как змея, чтобы он вошел глубже, был в ней весь, без остатка. Вцепившись в его бедра, яростно толкала его в себя. Еще! Опять закрыла глаза, почувствовав его приглушенный стон. Потом все ее чувства спутались. Они так хотели друг друга, так истосковались, что не было никаких слов.
Он пришел к завершению так же быстро, как и она, сразу после нее. Она была так поглощена, захвачена, что не слышала его глухого рычания, затем вскрика, как под пыткой. В тишине он безвольно уткнулся ей носом в основание шеи и больше не шевелился.
Она проснулась в его постели и не могла вспомнить, как оказалась под одеялом, легла вдоль кровати. Видимо, Дэниел уложил ее сонную. Он спал рядом, тихонько посапывая. За окном кромешная тьма. Она лежит на его мощной руке, а другой рукой он крепко обнимает ее, будто боится, что она исчезнет…
Она лежала и думала: что же будет дальше? Единственное, в чем она была уверена, — все теперь будет по-другому. Как прежде просто не может быть. Все изменилось. А как по-другому она не знает. Но то, что было, — ушло навсегда. Они не смогут жить порознь, они теперь принадлежат друг другу. Чем быстрее Дэниел поймет это, тем лучше для них обоих.
Вряд ли из нее получится образцовая фермерская жена — иллюзий нет. Это тяжелый, возможно, даже непосильный труд. Ну что ж, Дэниел ее всему научит. Она желает помогать ему во всем, что он делает здесь, на ранчо, хоть немного облегчить его тяжелую ношу. Она станет для него источником комфорта, уюта, тепла, любви…
Насколько она понимает, для Дэниела фермерская работа всегда в охотку, она ему по душе. В этом он пошел в отца: любит землю, животных; ему нравится выращивать овощи, смотреть, как цветут, набирают силу растения. Вообще по нраву работать на свежем воздухе. Представить только его в офисе, за письменным столом, — нет, невозможно! Он спокойный, с понятием, знает, как вести себя с людьми. И для нее он теперь центр вселенной. Да не теперь — в сущности, давно, со школы.
Она снова отыскала глазами свою книгу на полке. Пришла мысль написать для Дэниела — только вот какие слова? Например: «Дэниелу. Я люблю тебя, всегда любила»…
Он пошевелился, его шершавая, мозолистая рука поползла вверх, к ее груди, и Мэг сбилась с мысли. Погладил ее грудь со всех сторон, взял в ладони снизу, медленно провел пальцем по соску… У нее перехватило дыхание. Он опять провел рукой, пробормотал что-то во сне… Она улыбнулась, вздохнула, и опять мысли пошли чередой. Как много она потеряет, если уедет от Дэниела. Все отношения прекратятся, прервутся. Его руки, обнимающие ее; его рука у нее на груди, то, как он смотрит на нее, думая, что она не замечает; радость в его темно-серых глазах, когда он входит в комнату и видит ее…
Сколько она знает его — он всегда был серьезным, молчаливым. В школе ей нравилось рассмешить его, хотя это было очень непросто вызвать радость, улыбку в его глазах. Бывало, в такие минуты он посмотрит — у нее дыхание перехватит от волнения. Всегда была уверена — он и не догадывается, как много для нее значит.
Она опять медленно, глубоко вздохнула и тесно прижалась к Дэниелу. Кажется, она все о нем знает, а он о ней. Они выросли вместе. Да, он самый старый и самый лучший ее друг. Ведь они с матерью долго не задерживались на одном месте. В Блу-Спрюс прожили дольше всего. Эти годы, в старших классах, дали ей возможность пустить корни здесь, в этом маленьком городке. Хотя иногда ей казалось, что она нигде надолго не остановится.
И все-таки и она, и он знали, что не смогут преодолеть определенного барьера в своих отношениях, переступить какую-то невидимую черту, — до сегодняшней ночи. Сейчас все по-другому — от этой ночи уже не убежишь. Они переступили черту. Не будь этой ночи, она уехала бы в Лос-Анджелес, нашла бы там себе, может быть, другого…
Эта ее двухкомнатная квартира в Анджелесе… Она так устала жить одна; есть одна, смотреть в будущее одна. За последние несколько месяцев она поняла, что ей нужен спутник жизни, очень нужен! Кто-то близкий, с кем можно всем поделиться. Но каждый раз кардинальный вопрос — кто? — рушил все ее планы. В своем воображении она видела Дэниела, его одного.
Ей до боли ясно, что повлечет за собой такое ее решение. Прощай, ее город, — с книжными магазинами, с ночным Лос-Анджелесом, с самообразованием, — и здравствуй, Блу-Спрюс! Опять жить в этом краю, ведь к нему так прикипело сердце Дэниела! Наверно, и с этим можно справиться: книги заказать по почте, материалы для исследования тоже. Интернет под руками. Десять лет — большой срок, многое изменилось, мир стал теснее. Ничего, она справится, она сильная! Хочет быть с Дэниелом, с любимым, — справится!
Единственное, чего она боялась, не решаясь признаться самой себе: если Дэниел решит соединить с ней свою судьбу, над ним, возможно, будут смеяться. Он — человек, сросшийся с этой землей. Боба Уиллета все любили и уважали; его род обитал здесь с незапамятных времен. А они с матерью — совсем наоборот: прилетели сюда каких-то четырнадцать лет назад. В маленьком городке таких людей считают чужаками. Чтобы стать местным, здесь должны жить несколько поколений; пустить корни. К тому же все еще помнят едкие замечания, что отпускала ее мать по поводу местного уклада и давних традиций. Отношение Антонии Прескотт к городку и его жителям не нравилось никому, а меньше всего — Мэг. У маленьких городков длинная память. К ней самой относятся примерно так же, как к ее матери. Когда они вдвоем ходили по магазинам, она часто перехватывала взгляды, означающие примерно: «Нет, эти не наши, не из нашего города». Антония, впрочем, и не думала возражать.
