Эмеральд Бакли - Цепи любви
Пару раз сержант, беседовавший с ним, медлил, давая Грею больше времени для ответа, а когда Грей признался, что накануне не заглянул к мальчику перед сном, участливо заметил:
– Не вините себя, сэр, все мы порой этим грешим.
Когда с Джессикой беседовали отдельно, полицейские спрашивали, не показалось ли ей, что Грей плохо обращался с Фредди. Она поспешно заверила, что нет, мысленно порадовавшись, что это правда. Может, Грей и не образцовый отец, но он никогда не желал зла сыну.
Получив ответы на все вопросы, полицейские уехали, предложив оставить в доме своего человека, от чего Грей отказался. После их отъезда Джессика робко предположила, что и ей пора. Она не сомневалась, что Грей захочет побыть один, но, к ее удивлению, он покачал головой и быстро, чуть ли не с мольбой в голосе сказал:
– Нет, прошу вас! Если бы вы могли остаться… – И, поскольку Джессика молчала, он неуверенно добавил, казалось, с трудом подбирая слова, к которым не привык: – Вы знаете Фредди, он знает вас… любит вас. Я бы хотел, чтобы вы были здесь, если… когда они его найдут.
Значит, он хочет, чтобы я осталась только ради Фредди? – горько подумала Джессика. Впрочем, чего я еще ожидала?
Джессика позвонила сестре, и Долли сразу согласилась, что ей следует остаться.
Утро тянулось бесконечно. Джессика поднялась в детскую и застала там Грея. Он сидел спиной к двери на кровати сына, прижимая к себе любимого мишку Фредди.
Джессика собралась тихо выйти, но он вдруг глухо пробормотал:
– Нет, не уходите. Господи, когда я думаю, какой он маленький, какой беззащитный… мне нужно бы его искать, а не ждать здесь пассивно…
Джессика покачала головой, но, вспомнив, что Грей ее не видит, подошла к нему и тихо сказала:
– Нет, полицейские предупредили, что на случай каких-то новостей нам лучше оставаться в доме.
– Ужасно чувствовать себя беспомощным, – возразил Грей. – Должен же я что-то делать, в конце концов, он мой сын! – Помолчав, он добавил еще резче: – Вы, наверное, думаете, что это я во всем виноват, но поверьте, никто не может казнить меня сильнее, чем я сам! Если бы я только заглянул к нему вечером!..
Джессика, как и раньше, инстинктивно протянула к нему руку – простой жест, молчаливое проявление сочувствия. Горло ее свело от волнения, и она побоялась, что не сможет произнести ни слова. И вдруг Грей развернулся к ней. Лицо его было искажено отвращением к себе.
– Почему, ну почему Фредди это сделал?! – воскликнул он. – Неужели он так сильно боится меня, ненавидит?
– Нет, конечно нет, – сразу же ответила Джессика.
Должно быть, она незаметно для себя придвинулась к Грею, потому что вдруг оказалось, что их разделяет лишь несколько дюймов. И хотя какая-то часть ее разума предостерегала, что ей ни в коем случае нельзя этого делать, Джессика так искренне и глубоко сочувствовала Грею, что ей показалось самым естественным на свете делом ласково положить руку на его склоненную голову.
– Бог мой, Джессика, если с ним что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу…
Джессика и сама волновалась за Фредди, но сейчас она потрясенно застыла: опровергая все ее прежние представления о нем, Грей вдруг неловко подвинулся, обнял ее так крепко, что стало трудно дышать, и спрятал голову у нее на груди.
– Грей…
Голос ее чуть дрожал, в нем слышалась невысказанная мольба о том, чего сама Джессика сделать не могла. Но он не шелохнулся, только сжал ее еще крепче, тело его содрогалось от сдерживаемых рыданий, и Джессика поняла, что он не собирается отпускать ее, придется проявлять инициативу самой.
11
Грей словно почувствовал ее намерение отстраниться.
– Прошу вас, Джессика, не надо… позвольте мне… обнимите меня… – не поднимая головы, глухо пробормотал он куда-то ей в грудь.
Сквозь тонкую ткань блузки Джессика почувствовала его горячее дыхания и содрогнулась от неожиданно эротического ощущения. Пораженная собственной реакцией, она замерла, обостренно ощущая его близость. Грей вдруг выругался и с какой-то яростью, что ли, сказал:
– Черт подери, сам не знаю, что со мной творится в последнее время. Вы хотя бы догадываетесь, что я думаю о вас днем и ночью? Вижу вас во сне и просыпаюсь, умирая от желания… Бог мой, как вы мне нужны, я…
Он вдруг застыл, словно только сейчас осознал, что говорит, и заметил, как она потрясена. Он поднял голову и, не глядя на Джессику, добавил с горечью:
– Даже сейчас, когда мне нужно думать только о Фредди, я все еще мечтаю о вас…
– Это всего лишь шок, – мягко сказала Джессика. – Иногда под влиянием шока люди начинают вести себя иррационально. Так…
Она не договорила, заметив, что на ее блузке расстегнулись две пуговицы, приоткрывая молочную кожу груди. Дрожащей рукой Джессика потянулась к застежке, но это движение привлекло внимание Грея. Когда Джессика почувствовала, что он на нее смотрит, все ее тело напряглось, дыхание участилось, выдавая возбуждение.
Словно повинуясь его неслышной команде, рука ее, инстинктивным стыдливым жестом прикрывавшая грудь, безвольно упала. Джессика ощутила желание Грея, и сердце ее забилось в бешеном ритме, а все остальные физические реакции замедлились, Джессику словно окутал какой-то дремотный почти гипнотический туман, но туман этот был расцвечен всеми цветами радуги, оттого что она по-женски чувствовала: Грей хочет ее, она ему нужна и желанна.
Все ее сомнения, сама способность рассуждать исчезли, их смела более мощная сила: уверенность, что наконец все барьеры между нею и Греем исчезли и в кои-то веки они на равных. Наконец Грей сбросил с себя доспехи, выкованные из неприязни к ней, и Джессике открылся настоящий, живой, ранимый человек.
Объединенные общей тревогой за Фредди, они перестали противостоять друг другу. Джессике было свойственно стремление помочь любому страдающему человеку, и сейчас у нее и в мыслях не было оттолкнуть Грея или отстраниться от него. Она только оказалась неподготовленной к тому, что ее собственное желание окажется таким же настойчивым и острым, как его.
Джессика любила и желала Грея, но с ее стороны физическое влечение даже в самые острые моменты смягчалось природной сдержанностью, почти стыдливостью, и ограниченностью сексуального опыта.
Но когда Грей, не выпуская ее из объятий, простонал ее имя, а затем нетерпеливо расстегнул оставшиеся пуговицы блузки, ответное желание охватило Джессику подобно пламени, стало таким нестерпимым, что Джессика невольно вскрикнула. Ей захотелось сорвать с себя и с Грея одежду и лечь с ним рядом. Все ее тело налилось и отяжелело от желания, ей даже пришлось прикусить губу, чтобы удержаться и не умолять Грея поторопиться. Джессика чувствовала, как дрожат его пальцы, расстегивающие блузку, чувствовала жар и терпкий запах возбужденного мужского тела и внезапно осознала, что, сама того не замечая, вытаскивает футболку Грея из джинсов. Как ни странно, осознание того, что она делает, не смутило Джессику, напротив, только сильнее раздуло пылающий внутри нее огонь, и, когда ей не удалось вытащить футболку до конца, она словно со стороны услышала свой отчаянный стон.
