Джоу Росс - В погоне за звездой
— В Тихий Залив.
— О, нет, — простонала она и вжалась в кресло, совершенно не представляя, что будет дальше. — Мы же не за контрацептивами в «Еду и топливо» едем?
В ответ он улыбнулся так, что у Джуд забилось сердце.
— Я знал, что ты самая сообразительная женщина в Нью-Йорке.
Кажется, лучше в данной ситуации не перечить. Джуд сидела в кресле и смотрела на высокое небо с мерцавшими звездами.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поездка в Тихий Залив к Джонни Мерфи заняла целую вечность. Ожидание электричеством копилось в кабине грузовика, готовое вспыхнуть от малейшей искры. Где-то вдалеке гремел гром, на горизонте рваными разрезами вспыхивали молнии, освещая рыжими огнями пожаров линию между небом и землей.
— Ты не думаешь, что пожары настигнут нас? — спросила Джуд в тревоге.
Теперь, когда Лаки слышал историю ее детства, он мог понять дрожь в ее голосе.
— Вряд ли, — заверил он с преувеличенной твердостью и нежно погладил ее по руке. — Ветер дует совсем в другую сторону.
— Но он может измениться.
— Да, конечно, но у нас есть противопожарная система. — Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. — Беспокоиться не о чем.
Хотелось, чтобы его слова оказались правдой. Однако старые страхи сидели глубоко.
— А вдруг твое сено сгорит раньше, чем ты успеешь его собрать в стога?
— Ну, тогда прикуплю малость у Джонни или у кого-нибудь еще. Благодаря тебе и твоему журналу у нас наберется достаточно денег на покупку сена.
— Да, Лаки. Выпуск получается ударным. Я предполагала, что ты будешь выглядеть превосходно, но ты, похоже, угодишь в лучшие мужчины месяца.
Он засмеялся, скрывая некоторое смущение. Сам факт позирования для подобного журнала компрометировал О'Нилов.
— Ну, если я и выглядел привлекательно, то лишь благодаря тебе.
— Мне?
— Да. Твой вид воодушевлял меня, я все время воображал, как целую и ласкаю тебя. — Он перевернул ее руку ладонью вверх и слегка коснулся кончиком языка середины ладони. Сердце Джуд бешено заколотилось. Ей казалось, его стук слышен даже за пределами машины. — И как ты целуешь и ласкаешь меня.
— Надеюсь, что полдела, о котором мы договорились, позади.
— Так оно и есть. Завтра Зак нащелкает парочку-троечку снимков, и все.
— И ты уедешь в Нью-Йорк.
— Да, — сказала она упавшим голосом. Обоих посетила печальная мысль о расставании. — Но знаешь, работы там совсем немного. Почти все сделано. Остались только снимки. И теперь они у нас есть. Благодаря тебе. — Она нервно скрестила ноги, потом снова переменила положение. — Я тут подумала: а не передохнуть ли мне несколько дней?
— В «Двойном выстреле»?
— Если ты не будешь возражать. Я ведь понимаю, что у вас с Баком много дел и нет времени на возню со мной. К тому же ты меня и не приглашал еще…
— Джуд, — он прижался щекой к ее руке, страстным поцелуем прервав долгие излияния, — больше всего на свете я бы хотел, чтобы ты осталась здесь. Столько, сколько пожелаешь.
— Что же… — Она загадочно улыбнулась. Интересно, что бы он сказал, узнав, что она попросила Кейт переслать сюда все ее вещички. К сожалению, ее жизнь и ее планы принадлежали Манхэттену. — В общем-то, я при всем желании не могу задерживаться здесь слишком долго. Но денька три-четыре Кейт, надеюсь, согласится за меня поработать.
Не много, с грустью подумал Лаки, но не стал корить судьбу. Он старался принимать любые удары судьбы с благодарностью. На стоянке перед магазином было припарковано столько машин, что казалось, сегодня вечером сюда съехалась вся округа. Лаки отправился в магазин, а Джуд осталась ждать в грузовике и для развлечения читала надписи на машинах. Одна гласила: «Я подвожу симпатичных ковбоев». Другая, рекламировавшая мясной магазин, заявляла: «Самое главное блюдо на столе — бифштекс». Третья предостерегала: «Не пить, проезжая мимо наших стад». А четвертая сообщала некую мудрость, которую за время своего пребывания на Западе Джуд уже усвоила: «Вы можете вырвать ковбоя из сердца этого края, но не этот край из сердца ковбоя».
Лаки не особенно распространялся о своем детстве и о своих чувствах к родным местам, но Джуд не могла представить себе, чтобы он жил где-нибудь еще, кроме Вайоминга. Ковбой — это образ мыслей, это судьба. А значит, их отношения не имеют смысла, потому что у них нет будущего. Несмотря на жгучее желание остаться с ним, в глубине души Джуд понимала, что роль хозяйки ранчо скоро наскучит ей. Проводить целые дни на кухне, готовя в немыслимых количествах куриные котлеты, парную говядину, жаренную по-фермерски картошку и свой хлеб! Она умела только разогреть полуфабрикаты в микроволновке и залить кипятком вермишель в пластиковых упаковках. Ей не соперничать по части кулинарии с Баком, даже если бы она захотела. Но она не хотела.
Однако она хотела Лаки О'Нила. Проклятье! С такой силой, которая пугала ее саму. Джуд так погрузилась в свои размышления, что даже не заметила его возвращения и чуть не подпрыгнула, когда он открыл дверцу.
— Такое впечатление, будто ты побывала где-то далеко-далеко. — Он тепло улыбнулся, однако в свете уличных фонарей Джуд могла увидеть в его глазах оттенок сомнения.
— Я просто думала…
— Похоже, о чем-то малоприятном. — Он вставил ключ в отверстие и повернул его. Машина ожила. — Если ты подбирала слова, чтобы сообщить о своем отказе…
— Нет. — Она положила руку ему на колено. Они двинулись по направлению к ранчо и быстро домчали до места их прошлой остановки. Лаки, не теряя слов и времени, подхватил ее на руки. Он целовал ее с такой страстью, что у Джуд закружилась голова и потемнело в глазах. А мысли куда-то исчезли. Она, отвечая на поцелуи, обвила его шею руками и припала к его груди, трепещущая, объятая огнем любви. Он тяжело дышал. Его грудь вздымалась и опускалась, словно огромная гора, в которой бурлит вулкан.
— Лаки!.. — Стон заглушил ее слова.
Его сильные руки вертели ее тело, как игрушку, оставляя горячие следы на обнаженных плечах и бедрах. Его движения становились быстрей, напор — грубее.
— Пожалуйста, — простонала она.
Кроме кофе Бака, Джуд сегодня ничего не пила и тем не менее чувствовала себя хмельной. Хмельной от желания и страсти. По ее спине словно пропустили электрический ток, и она выгнулась, желая, чтобы он целовал ее груди. Лаки потянулся к открытому вороту ее рубашки, пуговицы разлетелись в стороны и рассыпались по полу машины, поблескивая в лунном свете, как жемчужины в море, — мужчина, заставлявший ее ноги слабеть одним только взглядом, ее сердце — петь от одной улыбки…
