Диана Рейдо - Других чудес не нужно
– А что же еще с тобой делать?
– Откуда я знаю, – пожала плечами Динни.
– Зато я знаю. Всячески оберегать, холить, лелеять и нежить. Такая женщина, как ты, украшение любого мужчины. А досталась ты именно мне. Невероятное везение! Не знаешь, как его можно объяснить? – Алан запрокинул голову и счастливо засмеялся.
Динни в упор посмотрела на него.
– Ты уверен, что это везение?
– Ну конечно, – спокойно ответил он. – Для какой еще женщины я стал бы…
– Что стал бы?
Вместо ответа Алан достал из кармана небольшую плоскую коробочку.
– Открой, пожалуйста, – попросил он, двигая ее по скатерти в направлении Динни.
Динни пожала плечами и открыла.
На сказочно нежном бархате, едва не тающем, подобно крем-брюле, лежал большой рубиновый кулон, очертаниями напоминающий сердце. Рубин был облечен в необычайно тонкой резьбы серебряную сетку, к которой крепилась причудливая тонкая цепочка, тоже серебряная.
Динни подняла глаза на мужа.
– Это сделано по индивидуальному заказу, – пояснил он. – Очень тонкая ювелирная работа.
– А… кто же разрабатывал дизайн?
– Дизайн разрабатывал я сам.
– Ты?!
– Кто же еще? Теперь ты знаешь, что твой муж способен не только заморачиваться компьютерными сетями и проектами, но еще и вдохновляться прекрасным. Согласна?
Динни постаралась незаметно смахнуть украдкой набежавшую слезинку.
– Ты так и не сказала, нравится ли тебе, – вздохнул Алан.
– Очень нравится, – тихо сказала Динни. – Спасибо тебе.
– Это тебе спасибо. Ты же знаешь, я люблю делать тебе подарки. А если еще получается и удивить…
– Да, удивить получилось, – кивнула она.
– Ну тогда поехали?
– Куда? – удивилась она.
– Это еще не все сюрпризы.
– Что же еще меня ждет? – спросила Динни, покорно поднимаясь с места.
– Увидишь, – подмигнул ей Алан.
Отель, куда они приехали, был не самым крупным в Глазго, но одним из самых дорогих. Его постояльцы платили не столько за престиж и возможность быть ближе к центру города, сколько за удивительный комфорт, тактичное, даже трепетное отношение персонала, на редкость удачный дизайн интерьеров, а также идеально продуманные мелочи. Каждого гостя в отеле принимали как родного, а сервис был предупредительным ровно настолько, насколько нужно было напоминать клиенту, что он в отеле, а не в лучшем из мест мира, где его всегда ждут с распростертыми объятиями.
– Пожалуйста, ваш номер для новобрачных, – сказал портье, протягивая Алану ключ от номера на причудливой серебряной лапке.
Динни не проронила ни слова, пока они с Аланом не очутились в номере.
– Зачем это все, Алан? – спросила она, едва он закрыл за ними дверь.
Алан озадаченно посмотрел на нее.
– Нет, я правда не понимаю. Мы и так вдвоем в нашем доме. Зачем тебе понадобилось уединение в отеле?
– Это номер для новобрачных. – Он подошел к ней и мягко поцеловал ее в макушку. – Ты же помнишь, у нас так и не было официального медового месяца.
– И ты предлагаешь начать его прямо сейчас?
– Нет. Я просто хотел сделать тебе приятное. Атмосфера этого номера напомнила мне настоящий маленький замок, созданный специально для принцессы. Посмотри, как тут все изысканно и красиво. Для принцессы… или для королевы, как тебе больше нравится?
Динни осторожно присела на кровать, сжав руки между колен. Алан озадаченно смотрел на нее.
Когда-то о таком Динни не смела даже мечтать.
Подобную жизнь она видела только в самых увлекательных сериалах, самых романтичных фильмах, читала в захватывающих книгах. И даже не представляла, что когда-нибудь все это станет ее настоящей, реальной жизнью.
Но самым главным было то, что они любили друг друга…
Вот что убивало Динни в этой ситуации: она не могла ответить Алану на его внимание и нежность в полной мере потому, что между ними стояла ее страшная тайна.
Осознание этого делало любое проявление ее чувства к мужу словно ненастоящим, неискренним.
А реальная жизнь тем и отличается от сказок, что за все в ней приходится платить…
Он не заслужил лжи. Боль, разочарование, страх – все, что угодно, но только не ложь, не жизнь в неведении. Не искусственно защищаемое счастье.
Если фундамент у здания гнилой, оно упадет рано или поздно, даже если сложено оно из самых закаленных и крепких кирпичей.
Если фрукт гнилой в сердцевине, то чем больше ты откусываешь, стараясь изведать наслаждение, тем большим будет разочарование.
Динни больше не могла поступать так с любимым человеком. Теперь она это знала твердо – с любимым ею по-настоящему.
Ибо, если бы она его не любила, куда как проще было бы жить во лжи, позволяя себя любить, обеспечивать все ее прихоти и желания, взамен отдавая лишь самую малость – возможность быть рядом.
– Алан… – начала она.
– Что, радость моя? – Он сел рядом с ней и коснулся ее пальцев кончиками своих.
Динни набрала в грудь побольше воздуха.
– Я должна с тобой поговорить.
– Это обязательно делать сейчас? Может быть, мы можем поговорить позже? К примеру… в постели?
– Нет. Однажды мы уже отложили этот разговор. Помнишь, когда погибла Линда.
– Ну хорошо, если это не терпит отлагательств…
– Уже не терпит. Никак. Прости.
– Что ж, я тебя слушаю.
Динни внутренне зажмурилась.
– Алан, я люблю тебя, – начала она. – Я действительно очень тебя люблю. Это правда.
– Хорошее начало, – улыбнулся он.
– Только не перебивай меня!! Иначе я не выдержу. То, что я сейчас расскажу тебе, это ошибка, ужасная ошибка. Это не должно было произойти. Но это произошло. Я уже не в силах ничего исправить. В свое оправдание я могу сказать только… Я ничего не могу сказать в свое оправдание. Кроме одного – я живой человек и готова нести ответственность за свои поступки. Я не в силах что-то исправить, но я не могу больше жить с осознанием того, что ты доверяешь мне так же, как и прежде, что ты ничего не знаешь…
Динни говорила больше часа. Она рассказала Алану все, о чем он не знал.
Начала Динни с того самого момента, когда впервые увидела Патрика. Рассказала о своем недоумении, о предательском влечении к нему, о том, чего она тщетно пыталась избежать. О борьбе с собой и чувстве вины. Она рассказала все, не утаила ни одной мелочи.
Сообщила о догадках Линды и о том, что предшествовало аварии. Добавила также, что после гибели Линды все ее чувства к Патрику как отрезало. Заметила, хоть и не собиралась давить на жалость, что решение о расставании она приняла до того, как Линда сообщила ей о своих подозрениях…
Когда она закончила, у нее дрожали руки, дрожал голос, смертельно хотелось пить. В горле пересохло. Но слез в глазах не было. Как ни странно, она была удивительно спокойна.
