Элли Крамер - Уроки любви
Шейн собрал вещи почти мгновенно. Белье, пара рубашек, старые джинсы. Несколько книг. Документы. Ключи от машины в кармане… ах, да, еще поводок, ошейник и намордник мистера Джейда.
Собираться нужно быстро, вещей брать мало. Дорога любит тех, кто идет налегке.
Мудра тетка Илалия! Как она легко разложила все по полочкам! И куда ты полез, Шейн Кримсон? О чем возмечтал? Дурак, тупой деревенский дурак, возомнивший себя невесть кем!
Нет! Он с ней поговорит!
Шейн рванулся к двери, но в этот момент уже из прихожей донесся голос Вивианы:
– Мистер Кримсон, мы ушли. Ключи оставьте охраннику.
Хлопнула дверь.
Сказка закончилась.
***
Илси сидела за столиком в «Атриуме» и деловито пересчитывала деньги. Напротив сидела Дикси и с завистью рассматривала мать своей закадычной подруги.
Сорок пять лет, а выглядит на тридцать. Обычная шлюха, нимфоманка, ее любовниками можно укомплектовать небольшую армию, но с виду – настоящая дива. Никакой тебе потасканности.
И как она ловко окрутила этого неандертальца!
– Что ты так пялишься на меня, деточка?
– А? О, прости, я задумалась. Ну, все точно?
– Триста баксов, как договаривались.
– Что ж, тогда я…
– Нет, Дикси. Посиди. Теперь я хочу знать, что это за глупое пари.
– Илси, ты ведь уже взяла деньги…
– А чего ты так перепугалась? Я и не отказываюсь, тем более что я получила удовольствие. Парень просто прелесть. Именно поэтому мне интересно: что может связывать такого хорошего парня с такой шваброй, как ты?
Дикси неуверенно улыбнулась. Илси Бекинсейл ее подавляла. Своей элегантностью, своей уверенностью, своей стремительной дерзостью.
– Илси, это было всего лишь пари, если помнишь. Я сказала, что знаю одного парня, которого тебе нипочем не соблазнить. Ты пари приняла, только и всего.
– Я никогда в жизни не отказывалась от денег, особенно если они сами идут в руки. Я спрашиваю о другом, и ты меня отлично расслышала. Что у тебя с ним общего?
– Он… мой знакомый.
– Он – простой деревенский парнишка, три месяца назад приехавший в ваше сонное царство. Он – сотрудник фирмы Марго, но тебя же сроду не интересовал никто мельче шейха. Во всем этом есть что-то странное. Кроме того, он упомянул о своей любимой девушке… Это ведь не ты?
– Ты что, с ума сошла? Конечно, нет.
– Тогда кто? Дай угадаю. Кто-то из твоих подружек, да? Ты решила насолить ей, поссорить с женихом! Да, Дикси Сеймур, я права. Вон как глазки забегали. Кого же ты так сильно любишь?
И тут Дикси допустила очень крупную ошибку. Виной тому были страх и злость.
– Я тебе скажу. Ты очень удивишься. Это – твоя дочь. Вивиана Олшот. Илси побледнела – это было видно даже под слоем пудры и румян.
– Какая же ты дрянь, Дикси! Ты нарочно подставила меня. Она ненавидела меня всю жизнь, а теперь… даже не хочу думать, что она скажет теперь. Ты нас фотографировала? Давай сюда пленку. И подавись своими деньгами.
– Ой, вот только не надо этого напускного благородства! Ты взяла деньги, чтобы наставить рога постороннему человеку. Какая разница, Вивиана это или принцесса Монако. Что до пленки, то у меня ее нет.
– Врешь.
– Нет, не вру. Вивиана была здесь, вот за этим самым столиком, и все видела собственными глазами.
– Она меня узнала?
– Еще как! Чуть в обморок не грохнулась.
– Зачем ты это сделала, Дикси? Вы же – подруги…
– Илси, не смеши меня. Какие подруги! Две змеи в одном террариуме, как выражается твоя бывшая свекровь. А сделала я это, потому что он меня оскорбил. Мужик, деревенщина, необразованный придурок посмел унизить меня на глазах всей компании. Да он же меня с Ви поссорил, с дочуркой твоей чокнутой…
Илси молча встала. Налила полный бокал шампанского. Вылила его на голову Дикси и посыпала сверху смятыми купюрами. Дикси окаменела от бешенства и стыда, а Илси твердой походкой направилась к лестнице.
Мужчины, как по команде, оборачивались ей вслед.
***
Вивиана сидела в ночном клубе и искренне радовалась неоновым всполохам и грохоту музыки. В этом мертвенном свете не видно, как текут у нее по щекам слезы, как некрасиво кривится рот, не слышно, как она скулит, точно побитый и брошенный щенок…
У нее не осталось сил ни на ненависть, ни на выяснение отношений, ни на что вообще. Перед глазами постоянно крутилась одна и та же картинка: Шейн целуется с ее матерью, целуется жадно, бесстыдно, страстно… Так целуют женщин, с которыми спят. Так он целовал ее прошлой ночью.
Целовал и веселился про себя: днем с матерью, ночью с дочерью, ай да я – простой парень из захолустья!
Она судорожно подвинула к себе высокий бокал с ядовитого цвета жидкостью. Надо напиться и ни о чем не думать.
Митч материализовался возле правого плеча и начал что-то интимно выкрикивать ей в ухо. Вивиану передернуло от отвращения. Какого черта он к ней лезет!
Она встала, качнулась, схватилась за стойку, потом выпрямилась и кинулась танцевать. Грохот музыки стал невыносимым, голова гудела и грозила взорваться изнутри.
Не думать! Не думать! Не вспоминать, не разрешать себе вспоминать, как она прожила эти месяцы, бедная, глупая, сумасшедшая Вивиана. Дикси права, у нее не в порядке с головой. Сама привела в свой дом подонка, сама легла с ним в постель, сама разрушила тщательно воздвигаемые бастионы своей защиты – и оказалась голой и беззащитной.
Сейчас все на нее смотрят. Все показывают пальцами на Вивиану Олшот. Вон, даже охранник у двери…
Некто в белоснежной рубашке с эмблемой клуба привычно протолкался сквозь дрыгающуюся толпу и аккуратно взял Вивиану под руку.
– Мисс Олшот? Вас там спрашивают…
– Пошлите его к черту!
– Это дама, мисс Олшот. Я проводил ее в кабинет, она настаивает на встрече с вами.
Потная, всклокоченная Вивиана одним глотком осушила свой бокал, поставила его на чей-то столик и направилась к двери, ведущей во внутренние помещения. Дама так дама. Дама – не Шейн, даму можно пережить.
Оказалось, она поторопилась с выводами.
В кабинете было тихо, как будто вату напихали в уши. Вивиана даже покачнулась и схватилась за косяк двери. Голова болела невыносимо.
У зашторенного окна стояла и курила высокая стройная женщина. Она повернулась на звук закрывшейся двери – и Вивиана со всхлипом втянула воздух.
Илси. Ее мать.
Теперь было видно, что годы ее не пощадили. Дневной грим не мог скрыть морщин, обвисшей усталой кожи, синяков под глазами. Старыми были тонкие руки, нервно комкающие носовой платок.
Ее мать. Мать, которую она столько лет пыталась вернуть, мать, которую она ненавидела, мать, которую она не выдала, потому что… Потому что она была ее матерью.
