Карен Смит - Вальсы и счастливая свадьба
Ей надо было, во что бы то ни стало убедить его поверить ей… убедить его…
— Вы сомневались во мне с самого начала, боялись доверить дочь. Я привязалась к Холли… и к вам. Я боялась, что, если расскажу, кто я такая, вы отошлете меня обратно.
— Вы правы! — взорвался Купер. — Если бы я знал, что вы светская девица, приехавшая поразвлечься, я бы никогда вас не нанял. Не могу поверить, чтобы Люк…
— Не вините Люка… или Бекку. Они знали, что мне отчаянно хотелось преподавать.
Купер смерил ее взглядом.
— Я думал, Бекка из бедной семьи. Она рассказывала, как подростком жила с бабушкой, как у нее родился Тодд, как она работала в своей пекарне до того, как встретила Люка. Я не подозревал…
— Это сложно, Купер. Чтобы вырастить своего сына, она отказалась от всего. Отчасти из-за Бекки, а отчасти из-за собственного развода я решила, что должна сделать свою жизнь более значительной.
— Значительной? Приехав сюда и притворившись кем-то другим? Разве вы не понимаете, что вы наделали? Вы позволили Холли привязаться к вам, зная, что в конце лета вернетесь к своей настоящей жизни.
— Ничего такого я делать не собиралась. И не собиралась влюбляться в вас… — Тяжелая решимость на лице Купера остановила ее.
— Влюбляться? Влюбились в меня и из-за этого обманули! Что за чушь? И хватит болтать о любви! Есть желание, есть страсть. Когда то и другое проходит, узы разрываются. Любовь — только плод женского воображения, нечто, позволяющее легче отдать тело мужчине.
Он мог сердиться на нее, но не имел права унижать.
— Вы слепец, — резко сказала Мередит. — И вы не один такой. — Она потрясла брошью у него перед носом. — Мой отец думает, что подарки могут возместить торопливые телефонные звонки и встречи дважды в неделю, и то если повезет. Брайан не понимал, что иногда важнее побыть вместе, поговорить, да и просто подержаться за руки, чем заниматься любовью. А вы? — Мередит остановилась, чтобы перевести дыхание. — Вы не видите того, чего не хотите видеть. Все, что причиняет вам дискомфорт. Все, что заставляет вас чувствовать. Вы так хорошо охраняете себя, вас из пушки не прошибешь. Вы сильный, осторожный, заносчивый мужчина, который хочет управлять своей жизнью по-своему, но иногда это просто невозможно. Иногда случаются аварии, а люди делают ошибки. Я действительно люблю вас, Купер, и это не плод моего воображения!
Тишина в кухне зазвенела у Мередит в ушах. Ей показалось, что она слышит скрип ступеней…
— Я не могу доверять человеку, который меня обманул, — ответил Купер бесстрастно.
Мередит вдруг поняла, что Купер видит лишь черное и белое. Она обманула его, значит, ей не следовало доверять. И все ее заявления о любви не имели значения. Он не мог принять ее любви, а ее банковский счет даже не подлежал обсуждению. Сердцем Мередит овладела печаль, которая, по всей видимости, будет омрачать ее существование еще очень долго.
— Вы хотите, чтобы я уехала сегодня вечером, или я могу завтра утром попрощаться с Холли?
Купер ответил не сразу:
— Вы можете уехать утром.
Стараясь сдержать слезы, Мередит кивнула. Если бы Купер, хотя бы намекнул, что у них есть возможность все изменить…
Но его глаза были холодны, выражение лица — сурово. Выйдя из кухни, Мередит взбежала вверх по ступенькам и влетела в свою комнату. Когда она закрыла дверь, из глаз полились слезы.
Положив несколько кусков, оставшихся от праздничного пирога, на тарелку, Купер поглядел на них, потом с руганью выбросил в пластиковую корзину: он не хотел, чтобы в его доме осталось что-то, напоминающее о Мередит. Напоминающее о Мередит.
— Почему ты отсылаешь Мередит, как ты отослал маму?
Голос Холли испугал Купера — он не слышал, как она подошла к нему босиком. Ее слова заставили его резко втянуть воздух. Он подошел к дочери.
— Я не отсылал маму.
Холли стиснула маленькие руки в кулаки:
— Нет, отослал. Я слышала, как вы разговаривали. Вы думали, что я сплю. Но мне хотелось знать, почему мама плакала. Я сидела на верхней ступеньке. Ты сказал ей, чтобы она уезжала!
За два минувших года он успел забыть об их последнем споре с Тиной, но сейчас сразу вспомнил.
Он работал у себя в магазине и, когда вошел в кабинет, увидел Тину. Она сказала, что им надо поговорить. Она тогда подробно объяснила ему, чего хочет от жизни. Ему в этой жизни места не было. Когда они заговорили о разводе — да, она заплакала, но признала, что их совместная жизнь кончена. В тот вечер он сказал ей, чтобы она уезжала. На следующее утро она поговорила с Холли и упаковала вещи.
— Я велел твоей маме уезжать, потому что она сама этого хотела. Она уже сделала свой выбор, Холли. Ей хотелось уехать в Нью-Йорк.
Глаза у Холли заблестели:
— А почему мы не могли поехать с ней?
Похоже, его дочери кажется, что он и не пытался спасти их совместную жизнь. Да, наверное, не пытался. Потому что знал: это бессмысленно. Он не смог бы жить в Нью-Йорке, как Тина — в Хармони-Холлоу. Притянув стул, Купер сел и обнял Холли.
— Ты помнишь, когда мы нашли котят, как им было хорошо в коробке?
— Да они все время сидели там, — пробормотала Холли, кивнув.
— Правильно. А потом начали вылезать. И мы стали держать их в твоей комнате за запертой дверью.
— Чтобы они не потерялись.
— Ну да. Но теперь они хотят бегать по всему дому.
— И снаружи, — добавила Холли. Купер слегка стиснул дочь в объятиях.
— И снаружи. Они хотят узнать мир. И они больше никогда не вернутся в коробку. Так и твоя мама. Какое-то время она была счастлива здесь, с нами, в этом доме, в Хармони-Холлоу, но потом ей захотелось большего. Больше впечатлений, больше возможностей, больше знакомых.
— И она никогда не будет счастлива здесь снова?
— Здесь она чувствует себя в ловушке. Ей нужен мир, и она хочет показать тебе его.
— В Нью-Йорке?
— И в других местах, куда она, возможно, захочет взять тебя, когда ты подрастешь.
Холли глядела на кайму своей ночной рубашки.
— Так почему же ты отсылаешь Мередит, если ей нравится наша коробка?
Если бы мысли Купера не находились в таком хаосе, он бы улыбнулся. Но он уже не мог улыбаться после всего, что случилось. Взяв Холли за подбородок, он поднял ее голову.
— Ты сидела на ступеньках и слушала?
— Я пошла, попить в ванную, и услышала, как ваши голоса стали громче.
— Мередит не говорила мне о себе кое-что очень важное.
— Почему?
— Потому что думала, что мне это не понравится.
— Она боялась. — Холли сказала это так, будто точно представляла, что чувствовала Мередит. И Купер вздрогнул от ощущения, что она, возможно, действительно это представляла. Ведь только с приездом Мередит Холли стала открыто разговаривать с ним о столь многих вещах.
