Джеми Дэнтон - Без памяти влюбленная
Кэйл с ужасом подумал о том времени, когда к Мадж вернется память и он ей станет не нужен. И что ему тогда делать? Позволить уйти?
Попроси ее остаться, подсказал ему внутренний голос.
— Кэйл, слышишь? — вдруг спросила Мадж.
— Что, дорогая? — недоуменно спросил он, решив, что разговаривал вслух.
— Какое-то ритмичное пощелкивание. Такое же, какое я уже слышала однажды ночью.
С телеэкрана неслись выстрелы и крики, и Кэйл спросил:
— Может, тогда тоже показывали какой-нибудь фильм? — спросил он и вздохнул с облегчением, узнав, что не проговорился.
Она посмотрела на экран и покачала головой.
— Нет, я не думаю.
Но не прошло и двух минут, как она громко спросила:
— Проклятье! Что это за шум?
— Ты все еще слышишь его?
— Шум не смолкает, и это сведет меня с ума. Он такой знакомый, только я не могу вспомнить, откуда он исходит, — грустно призналась она.
Кэйл выключил телевизор.
— А теперь? — спросил он, надеясь, что беспокоящие ее звуки доносились с экрана телевизора, а не из ее неизвестного прошлого.
Она закрыла глаза и прислушалась.
— Ничего не изменилось, — печально проговорила она. — Но меня не оставляет ощущение, что я должна хорошо знать, что это за шум.
Несмотря на то что от одной мысли потерять Мадж он пришел в ужас, он не мог нарушить свое обещание помочь ей, если даже его помощь ускорит их расставание.
— Я придумал, — сказал он, понимая, что сам подписывает себе смертный приговор. — Ты когда-нибудь слышала об ассоциативном мышлении?
Она кивнула в ответ.
— Ты думаешь, что это поможет мне понять происхождение звуков, которые постоянно звучат у меня в голове?
— Почему бы и не попробовать? — неуверенно проговорил Кэйл, пожав плечами. — Но если ничего не выйдет, не расстраивайся, обещаешь? — добавил он, помня наставления врачей обеспечить ей щадящий режим. Он бы не стал ничего предпринимать, но ему было невыносимо видеть ее такой несчастной и встревоженной.
— Хорошо. — Она быстро пересела на другой конец дивана и облокотилась на кожаный валик. — Я готова попробовать, лишь бы отделаться от этого дурацкого шума, который постоянно преследует меня.
— Итак, сядь поудобнее и постарайся расслабиться, — сказал Кэйл, хотя сам и не думал расслабляться, оставаясь под воздействием ее обаяния и красоты. Сейчас не время чувственным проявлениям, подумал он.
Она села поудобнее, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов.
— Я готова, — с улыбкой сказала она, открыв глаза.
Он решил начать с основных понятий, чтобы увидеть, к чему это приведет.
— Мальчик.
— Мужчина, — сказала она.
— Женщина.
Она улыбнулась своей лукавой улыбкой, и его пульс заметно участился.
— Секс, — игриво проговорила она.
— Мадж! — воскликнул он и с укором посмотрел на нее.
Она весело рассмеялась, не обратив внимания на строгие нотки в его голосе:
— Тебе надо было сказать; «Конечно, дорогая!»
Ему стоило больших трудов усидеть на месте и не поцеловать ее.
— Хорошо, хорошо, — торопливо сказала она, заметив его серьезный взгляд. — Продолжим.
— Женщина, — повторил он. И какая! — подумал Кэйл, не в силах отвести взгляд от Мадж.
— Мама, — ответила она.
— Отец, — сказал он.
В ответ она тихо вскрикнула и взглянула на Кэйла округлившимися глазами.
— В чем дело? — спросил он.
Мадж прикусила нижнюю губу.
— Первое, что пришло мне в голову, было «вор»!
Она помрачнела, и Кэйл засомневался, стоит ли продолжать испытание дальше.
Но Мадж почти тут же замахала на него руками, чтобы он не останавливался.
— Вор, — проговорил он.
— Искусство, — ответила она.
— Музей, — сказал Кэйл.
Она помрачнела еще сильнее.
— Подробный план.
Каким образом слово «музей» ассоциировалось у нее со словами «подробный план», Кэйл объяснить себе не мог, но ее ответ заинтриговал его.
— План здания, — сказал он.
— Система охраны.
— Система охраны? — переспросил он.
— Да, — кивнула она. — План здания нужен для того, чтобы определить, как располагается охранная система музея.
Какие странные вещи она мне рассказала, подумал он и почувствовал, что начинает нервничать.
— Давай прекратим это, Мадж.
— Ни за что! — возразила она. — Я хочу знать, чем все это кончится!
Он все еще сомневался, стоит ли продолжать игру.
— Воля твоя, — подумав, наконец сказал он, но про себя решил использовать слова, далекие от криминалистики. — Животное.
— Какое еще животное? Что ему делать в современных охранных системах? — возмутилась она.
— Ну что ты, шуток не понимаешь, Мадж?
Она откашлялась, но глаза смотрели настороженно.
— Ладно. Собака.
— Кошка, — продолжал он.
Она посмотрела на него так, что он заволновался.
— В чем дело? — тихо спросил он.
— Взломщик, — четко проговорила она. Ее взгляд стал печальным, глаза из бирюзовых сделались темно-синими. — О, Кэйл! Мне кажется, что мой отец был ловким и осторожным, как кошка… взломщиком!
Кэйл хотел рассмеяться, но ее голос был слишком грустным.
— Ты шутишь? — спросил он, хотя все больше убеждался, что она говорила совершенно серьезно.
— Нет, не шучу. Вдумайся в то, что я тебе сейчас скажу. — Она схватила диванную подушку и прижала ее к груди. — Эти сны снятся мне неспроста, потому что мой отец — вор.
Она отвернулась и тихо проговорила:
— Из-за него я и попалась.
— Нет! — Он вскочил с дивана и начал быстро ходить из угла в угол. — Не принимай это всерьез!
— Почему? — возразила она. — Я помню стеклянную стену, меня куда-то ведут. Отец просит у меня прощения, а я обмерла от страха за него, так как ему было опасно оставаться там.
— Где там, Мадж? — Он перестал шагать из угла в угол и, остановившись, посмотрел ей прямо в лицо. — Где все это происходило? — спросил он.
Хотя не сомневался, что уже знает ответ. Он хотел, чтобы она развеяла его подозрения, которые закрались в его голову после того, как она рассказала ему о стеклянной стене в тот вечер, когда он ушел на ночное дежурство.
— В тюрьме.
Кэйл стоял в середине гостиной и смотрел на нее как на умалишенную. А что ей оставалось делать, если воспоминания, всплывшие в ее памяти, были слишком живыми и яркими, чтобы усомниться в их правдивости?
Он не сводил с нее глаз, и она видела, насколько он потрясен услышанным.
— Ну нет, я на это не куплюсь! Этого не может быть! Это не та Мадж, которую я знаю!
— Я бы рада тебя разуверить, да не могу.
