Изобел Чейс - Испытание страстью
Френсис чувствовала себя совершенно измученной, когда в следующий раз открыла глаза. Она поняла, что уже наступил вечер, — в комнате сгустились тени. Скоро станет совсем темно, потому что солнце в тропиках садится быстро — в спешке слезает с неба, как будто скрываясь от приближающейся ночи.
Девушка увидела Мвета, сидевшего возле ее кровати, и попыталась улыбнуться ему.
— Мы пойдем в госпиталь mama. Вы должны сказать мне, что нужно сделать, чтобы вы поправились.
— В госпиталь?!
Страх смерти парализовал Френсис. Она вновь потеряла сознание и лишь смутно помнила, как ее несли по поселку. Ночная тишина и прохлада успокаивали. Они заставляли мир вокруг казаться очень подходящим местом для существования, и девушка задыхалась от жалости к себе, потому что теперь она точно знала, что умирает.
Ее положили на кровать, которую совсем недавно освободил Авель. Мвет включил вентилятор у нее над головой, дышать стало легче, и Френсис, усилием воли заставив себя вынырнуть из туманного кошмара сновидений, попыталась сосредоточиться.
— Мвет, ты должен измерить мне температуру. И найди книгу по тропическим болезням в моем доме. Она лежит в чемодане.
Френсис опять забылась и каждый раз, приходя в себя, не переставала спрашивать в пустоту:
— Где же книга? Она была в моем чемодане…
Наконец Мвет ей ответил:
— В ваш чемодан забрались термиты, от книги почти ничего не осталось.
— Термиты? — беспомощно повторила Френсис.
Он показал ей остатки книги. Обложка была полностью съедена, часть страниц рассыпалась в прах. Девушка бросила на книгу один взгляд и отвернулась. Слезы градом покатились по ее щекам, но она была настолько слаба, что даже не могла вытереть их.
— Что я должен делать? — спросил Мвет.
— Я не знаю, — прошептала Френсис. Она попыталась собраться с мыслями. — Пенициллин.
Руки Мвета дрожали, когда он делал ей укол, но она уже не видела этого. Бредовые сны вновь нахлынули на нее.
Кто-то обрезал ей волосы. Френсис попыталась отстраниться, но сильные руки держали ее за плечи, и стрижка продолжалась.
— Что вы делаете? — простонала она. Голос прозвучал утомленно и испуганно, как у ребенка, и совсем не походил на ее собственный.
— Тише, mama, — ласково сказали ей. — Успокойтесь. Скоро вы будете совсем здоровы!
— Мвет?
— Я здесь, mama. Скоро вам станет лучше. Очень, очень скоро…
Ножницы внезапно перестали щелкать, пряди ее волос были аккуратно собраны и унесены куда-то. Френсис подняла руку и ощупала свою голову.
— Зачем? — обиженно спросила она.
— Это было необходимо, — объяснили ей.
Девушка нахмурилась, удивляясь, что это мистер Мбулу делает в госпитале.
— Мвет, выгони всех этих людей!
— Тише, mama. Они все здесь, чтобы пожелать вам здоровья.
— Все? — повторила она и, оторвав голову от подушки, увидела, что маленькая палата заполнена людьми. — Очень мило! Но я не хочу умирать на публике!
— О нет, mama не собирается умирать! Что скажет нам daktari, когда приедет домой и найдет вас мертвой? Он будет в ярости! Очень, очень! Нет, нет! Мы позаботимся, чтобы вы не умерли!
— Саймон скоро приедет?
— Там, где он сейчас, нет телефона. Мистер Мбулу просил смотрителя заповедника связаться с ним по рации. Он приедет, mama, как только услышит. Всем известно, что вы его женщина. Он приедет!
— А Элспит?
Мистер Бибоко неодобрительно поморщился:
— Она со своими мужчинами полезла на Килиманджаро беспокоить богов!
— Но вы же христианин! — упрекнула его Френсис.
— Это была шутка, — напыщенно произнес мистер Бибоко, но по его тону легко можно было понять, что для него это вовсе не шутка, и было в его голосе что-то такое, отчего Френсис сделалось не по себе.
— Барон фон Рахнер часто поднимается на Килиманджаро, — пробормотала она. — Вы сами разве никогда не были на вершине?
Мистер Бибоко покачал головой, вытирая лицо белоснежным носовым платком.
— Никогда! Говорят, там, наверху, очень холодно.
— Как хорошо… — выдохнула Френсис — Хотелось бы мне, чтобы и здесь было хоть чуточку прохладнее…
— Будет, mama! — пообещал мистер Бибоко.
Он отошел, и Френсис закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на реальности, чтобы не впасть в лихорадочное забытье. Но пламенеющее дерево уже вновь возвышалось над ней, и она поняла с огромным чувством облегчения, что это Саймон, которого она любит, а не Родни, унизивший ее. Цветы плясали у нее перед глазами, и она тосковала и страстно хотела увидеть лицо Саймона. Это желание было столь сильным, что разрывало ее на части.
Откуда-то издалека к ней пробился бой барабанов. Ритм то ускорялся, то замедлялся, и Френсис казалось, что это грохочут сердца танзанийцев, окруживших ее постель. Она подумала, что всё еще дремлет, но монотонное песнопение наверняка не было изобретением ее утомленного мозга. Оно началось с простой мелодии и постепенно окрепло, все более и более усложняясь. Люди стояли вокруг нее, покачиваясь в причудливом ритме слов и барабанного боя, сливаясь с песней своими телами, пот тек по их лицам, глаза были закрыты. Звуки захватили Френсис, унося ее вверх, прочь из обессиленного тела. Это был ритм самого мироздания.
Миссис Мбулу подошла к кровати и вытерла лицо и шею девушки платком. Ее руки были прохладными и нежными, они тоже повиновались безупречному ритму. Погружая кончики пальцев в какую-то густую смесь — пепел, земля… кровь! — она принялась рисовать узоры на лбу и щеках Френсис, напевая с закрытым ртом.
Френсис широко распахнула глаза, чувствуя полную беспомощность и леденящий страх. Она думала, что эти люди такие же, как она, но теперь поняла, что это не так. Они чужие, они верят в магию. Они уже превратили Саймона в пламенеющее дерево, и он никогда не вернется к ней…
На мгновение разум ее прояснился, и Френсис снова стала самой собой. «Если позволишь себе сейчас испугаться этих людей, то будешь бояться их всегда. Этого нельзя допустить. Ты должна сохранить свое доверие к ним. Ты же знаешь, что они тебя любят, что они хотят помочь, и этого вполне достаточно», — промелькнуло в ее голове. Она где-то читала, что по африканским верованиям мир создан из музыки. Не потому ли музыка растворяется сейчас в крови каждого из них, соединяя всех в единый организм и связывая ее с ними крепко-накрепко?
Пламенеющее дерево вернулось, чтобы заколдовать ее. Алые цветы вновь качались у самого лица. Сквозь горячечный туман Френсис увидела кого-то в белой маске, вырезанной из дерева, нелепой и отвратительной, окаймленной чем-то… Это были ее собственные волосы. Неужели она им кажется вот такой? Если бы у нее остались силы, она бы рассмеялась. Но по крайней мере, она больше не боялась. Она точно знала, что под маской скрывается Мвет. Его отец был колдуном, и Мвет унаследовал его искусство. В западном мире маски утратили свой смысл и используются только для того, чтобы прятать под ними злые намерения. Но в Африке они продолжают сохранять первоначальное значение, для танзанийцев это символ. Столкнувшись с болезнью Френсис и не зная, что делать, Мвет соорудил маску, подобную ее лицу, я украсил ее же волосами. Надев эту вещь, он принял на себя все ее мастерство и медицинские познания, и теперь все будет хорошо.
