Эмили Маккей - У любви твои глаза
— Что у меня много дел и завтра видно будет. — Глубоко вздохнув, Порция наконец-то решилась: — Купер, нам нужно поговорить.
Глава 14
Прищурившись, Купер пристально посмотрел на Порцию.
— Я наняла частного детектива.
— Частного детектива?
— Да. Его зовут Джек Хардинг. Я помню, по правилам Холлистера это запрещено, но эти правила распространяются лишь на тебя с Далтоном и Гриффином.
Скрестив руки на груди, Купер разглядывал ее с каким-то непонятным выражением лица.
Вытащив из сумочки распечатку переписки, она протянула ее Куперу.
— Детектив расспросил сотрудников отеля, но у них не оказалось никого по имени Джинджер, тогда мы решили, что она была временной сотрудницей, ведь в таких местах часто нанимают сторонних помощников для крупных мероприятий, но и в том агентстве, что предоставляет им временных работников, не оказалось никого по имени Джинджер. Видимо, она назвалась мне вымышленным именем.
Купер невидящим взглядом уставился на распечатку и молчал.
— Джинджер тогда залила мою мать шампанским, мы подумали, что она должна была бы опасаться гнева начальства, и Джек начал расспрашивать остальных сотрудников. И тогда все окончательно запуталось… — Порция перевела дыхание и на этот раз дождалась от Купера заинтересованного взгляда. — Джек поговорил с двадцатью одним сотрудником отеля, и двенадцать из них вспомнили подходящую под наше описание девушку. Вот только никто не помнил, чтобы ее нанимали. Или потом ей платили. И пятеро сказали, что она называла себя другими именами.
— И зачем ты мне все это рассказываешь? — резко спросил Купер. — Ты же ничего так и не выяснила.
— Выяснила!
— Ты ее нашла.
— Ошибаешься. Я не выяснила ее настоящее имя, но я ее нашла.
— Здесь нет ничего конкретного.
— Есть. Я нашла женщину, которая всеми силами скрывает свое настоящее имя.
— И зачем ей это?
— Мне кажется, она знает, что мы ее ищем. И что она дочка Холлистера. — Порция не сомневалась в своей правоте. — Весь Хьюстон знал, что Кейны будут на том балу, вот она и воспользовалась возможностью незаметно понаблюдать за семейными отношениями.
— Ты слишком сильно полагаешься на догадки. Ты установила лишь, что она пыталась скрыть свою личность. О нашем существовании она может даже и не догадываться.
— Но зачем ей тогда скрывать свое имя?
— Она вполне может оказаться обычной воровкой.
— Точно. Твоя потерянная сестра обязательно должна оказаться персонажем из романов Диккенса. Не проще ли предположить, что раз Кейны ищут ее уже больше года, то до нее дошли какие-то слухи? Почему ты так упрямо не хочешь видеть очевидное? Мы напали на след.
— Неправда. Вы не нашли ничего конкретного, так чего ты теперь от меня хочешь?
— Даже не знаю, может, я хочу, чтоб ты проявил хоть немного интереса? Хоть что-то почувствовал?
— А почему я вообще должен к ней что-то чувствовать? Даже если представить, что она действительно существует?
— Она твоя сестра.
— Нет у меня никаких сестер. В лучшем случае она одна из бесчисленного множества ублюдков Холлистера. Почему ты так упорно ищешь именно ее?
— Потому что она твоя сестра.
— Сходное ДНК еще не делает ее моей семьей.
— О Далтоне с Гриффином ты так же думаешь?
— Да.
— Даже несмотря на то, что с десяти лет ты все лето проводил с ними вместе?
— Да.
— Даже несмотря на то, что после смерти матери жил с ними под одной крышей?
— Мы действительно жили в одном доме, но это еще не делает нас одной семьей.
— Что ж, видимо, ты прав. — Порция уже всерьез начала злиться. — Знаешь, что превращает людей в настоящую семью? Проведенное вместе время. И если бы ты действительно хотел стать частью семьи Кейн, ты должен был прилагать к этому усилия. Я годами посылала тебе приглашения на День благодарения и Рождество. Каждый раз, когда мы устраивали любые, даже самые простые семейные собрания, я всегда звала и тебя, но ты почти никогда не приходил. А чаще всего вообще ничего не отвечал, так что не строй теперь из себя оскорбленную невинность. Если бы ты хотел стать частью нашей семьи, ты бы ею стал.
— Отлично. — Купер громко рассмеялся. — Просто великолепно.
— Ты о чем?
— О том, что это именно ты упрекаешь меня, что я не посещал семейные сборища.
— По-твоему, это смешно?
— Не столько смешно, сколько грустно. А ты когда-нибудь задумывалась, почему я не приходил?
— Ты вечно был занят. Работал и путешествовал. — Порция автоматически повторила его собственную отговорку и для надежности добавила: — А еще толпы шведских моделей требовали твоего неустанного внимания.
— Точно, модели. А ты не задумывалась, почему эти шведские дамы так сильно тебя занимают?
Порция упрямо вздернула подбородок:
— Потому что я настоящая феминистка и мне противна одна мысль о том, что женщина может переспать с кем-то просто потому, что этот кто-то выиграл олимпийскую медаль.
— Ошибаешься. Шведские модели не выходят у тебя из головы по той же причине, по какой я не приходил на семейные сборища.
Порция нахмурилась:
— Не вижу никакой связи.
— Все эти годы я держался в стороне, потому что меня неудержимо к тебе тянуло. И я знал, что это взаимно. — Не дав ей возможности возразить, Купер шагнул вперед и продолжил: — Я безумно тебя хотел с того самого дня в церкви. И именно поэтому и старался держаться подальше. Так было проще, чем смотреть на вас с Далтоном.
— Но я бы никогда…
— Я знаю, что ты бы никогда ему не изменила. Для этого ты слишком хороший человек. Наверное, один из лучших, что мне довелось встречать в жизни, но я-то совсем другой. И наверняка попытался бы тебя соблазнить. Вот и старался к тебе лишний раз не приближаться.
Раньше Порция старательно отгоняла от себя непрошеные мысли, но теперь у нее просто не осталось выбора, и она должна была посмотреть в глаза реальности. Они никогда не смогут быть вместе. Из-за Далтона. Пока все сводилось к одному лишь месяцу секса, о нем можно было не думать, но теперь…
— Ты прав, — выдохнула она.
— Знаю.
— Я хочу сказать, что нас действительно уже давно тянуло друг к другу. И пока между нами не было ничего серьезного, я могла притворяться, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Но больше так не получится.
Купер несколько секунд молча ее разглядывал.
— Тогда все кончено.
От этих слов Порции почему-то вдруг стало невыносимо больно, хотя они оба с самого начала знали, когда все закончится.
— Да.
