Аманда Престон - Радужные надежды
Он слушал ее с таким неподдельным вниманием, что молодая женщина почти поверила в его доброе к ней отношение. Но потом в голову пришла мысль, наполнившая ее ужасом: а вдруг Рэндалл хочет отнять у нее ребенка, когда тот родится? Это ведь все же член его семьи…
— Словом, врач говорит, что малыш будет здоровее, если я смогу носить его еще по крайней мере две недели. Поэтому мне и велено лежать в постели.
— Но почему же ты не в больнице? — возмущенно спросил Рэндалл. — Это же настоящее безумие! Ты должна находиться под постоянным наблюдением медиков.
— Мне не нужны сиделки, — покачала головой Шэрон. — Только покой. Врач прекрасно знает, что у меня нет медицинской страховки, поэтому постарался не обременять меня лишними расходами. Если, конечно, госпитализация не единственное решение.
— Деньги — это не вопрос. Если тебе надо лечь в больницу, то я…
— Нет, не нужно. Так что забудем об этом.
— Ты не можешь даже обслуживать себя, находясь в таком положении. Кто будет тебе помогать?
— Я сказала врачу, что найду помощников.
— Похоже, что и ты умеешь приврать при случае, — ехидно заметил Рэндалл.
— Но я действительно найду их. Как только доберусь до телефона.
— И кому ты позвонишь?
— То, что у меня нет семьи, вовсе не означает, что и друзей нет.
— Допустим. Но кто из друзей сможет находиться с тобой постоянно? Они не работают и не учатся? Или все же заняты?
Шэрон прикусила губу. И Рэндалл понял, что угадал: кроме него, ей некому помочь.
— Может быть, и так, но ведь всегда остается сеньора Монсеррат. Я могу пожить у нее.
Рэндалл почти против воли провел пальцами по спутанным прядям, рассыпавшимся на подушке.
— А кто это?
— Мой самый лучший друг, она живет прямо в Бланесе. Ей восемьдесят пять, но сеньора в неплохой форме для своего возраста. Она-то мне и поможет.
Услышав возглас неудовольствия, вырвавшийся у Рэндалла, Шэрон назидательно заметила:
— Я же говорила, что проще всего мне общаться с пожилыми людьми.
— Прекрасно. Только боюсь, что усилий сеньоры Монсеррат будет недостаточно. Тебе нужная моя помощь. Более того, ты это прекрасно знаешь.
— Ничего подобного! — яростно возразила Шэрон. — Я не желаю тебя видеть, не то что принимать от тебя помощь. Убирайся!
Слова были обидные, но право так говорить у нее имелось, поэтому Рэндалл спросил:
— Ты хочешь, чтобы твой ребенок родился здоровым?
— Больше всего на свете!
— Тогда придется смириться с моим присутствием. Выбора у тебя нет.
Шэрон подумала, подумала и решила, что он прав. Принимать помощь от Рэндалла очень не хотелось. Становилось плохо при одной только мысли, что она будет ему чем-то обязана. Что она и ее ребенок окажутся в зависимости от человека, который сознательно лгал ей. Хуже того, воспользовался ее слабостью, заставил поверить, что она нужна, желанна.
— Тебя ждет масса работы дома.
— Но я ведь уже обещал, что останусь, пока не родится ребенок.
Сдержать слово казалось Рэндаллу проще простого. Такими малозначительными выглядели проблемы, ожидающие его в оксфордском офисе, по сравнению с благополучием Шэрон и ее будущего малыша.
— Но ты же собрался — значит, хотел уехать.
— Это ты мне велела.
Шэрон подозрительно посмотрела на него.
— Почему ты остаешься со мной? Ты же мне ничего не должен. Или хочешь облегчить совесть?
Рэндалл коснулся ее щеки… Возможность быть рядом с Шэрон — такое счастье, что все остальное меркнет по сравнению с ним!
— Моя секретарша сказала бы тебе, что у меня нет совести, да и не было никогда.
— Я не удивлена, — усмехнулась Шэрон. — Но тогда почему? Или все же рассчитываешь заполучить права на ребенка?
Подобное недоверие больно ранило. Но доказывать искренность намерений надо было не словами, а делами. Только так можно заставить человека вновь поверить тебе.
— Ты мать ребенка, он принадлежит тебе. Похоже на то, что Лесли он не интересует. И я первый сказал бы, что мой племянник его не заслуживает. Так зачем мне, его дяде, права на твоего еще не родившегося малыша?
Шэрон нахмурилась, пытаясь отыскать убедительный ответ.
— В нем или в ней течет кровь Харриотов. Как и в тебе. Может быть, твоей сестре хочется внука?
— У Лайры будут и другие внуки, — покачал головой Рэндалл. — И хотя я очень люблю сестру, мы оба знаем, как она сумела воспитать сына. Не слишком хорошо ей это удалось, тебе не кажется? Я считаю, что ты имеешь полное право воспитать твоего сына сама. И прекрасно с этим справишься.
Ах, если бы можно было хоть отчасти верить ему! Тогда Шэрон простила бы его. Но вера была подкошена чудовищным обманом. Так что слушаться велений сердца больше нельзя, слишком часто оно подводило.
— Красивые слова, дорогой мой Рэнди, не более того. Ты сам говорил, что по роду своей деятельности умеешь неплохо заманивать клиентов. Вот и меня ничего не стоит сбить с толку. Но я не поверю тебе, даже если ты поклянешься на Библии.
Рэндалл промолчал. Через некоторое время он поднялся и вышел из комнаты.
Слезы заструились по щекам Шэрон. Она закрыла лицо руками и попыталась выплакать свое горе.
10
— Где мне лучше расположиться?
Шэрон вздрогнула, услышав голос Рэндалла, и посмотрела на вошедшего в спальню мужчину. Он сменил зеленые брюки и рубашку на серые шорты и выцветшую футболку. С тех пор как он вышел отсюда, прошло два часа. Все это время молодая женщина слышала, как он входит и выходит из дома — видимо, вносит вещи. Впрочем, в сложившейся ситуации это было довольно разумным решением.
И все же ее отношение к Рэндаллу сильно изменилось с тех пор, как она узнала о его лжи. Еще вчера пределом мечтаний было оказаться в его объятиях, услышать нежный шепот. А сегодня она с трудом могла заставить себя посмотреть ему в лицо.
— Спальня для гостей вполне подойдет. — Шэрон намеренно избегала взгляда непрошеного помощника.
— Лучше мне быть поближе. Вдруг понадоблюсь ночью. Могу постелить в твоей комнате, где-нибудь в уголке…
Шэрон было плохо от одного его присутствия в доме, а уж если он будет спать в нескольких ярдах… Сама мысль об этом казалась невыносимой.
— Не понадобишься, — заметила она холодно.
— Послушай, — с досадой произнес Рэндалл, — неужели ты думаешь, что я воспользуюсь ситуацией?
— Ты уже это сделал.
— Я имел в виду секс.
Странно, но ей кажется, что этот человек воспользовался и ее телом, не только доверчивым сердцем и открытой душой. Кажется, не осталось ничего, чего бы он ни коснулся.
