Линда Холл - Посредница
— Тебе, наверное, было очень одиноко.
Эбигейл пожала плечами.
— В школе у меня были подруги. И не только подруги…
— Парни?
Он быстро все схватывал.
— Да, парни. Молодые люди. Страстно жаждавшая тепла, душевного участия, она была так глупа, что принимала за любовь обычное влечение, но лишь на собственных ошибках поняла, что секс и любовь не одно и то же.
Практичная тетка Мариза заранее просветила ее насчет мер предосторожности, но не научила эти вещи различать. Эбигейл пришлось до всего доходить самой. С тех пор все ее контакты с противоположным полом ограничивались ничего не значащей дружбой и случайными флиртами, которые, впрочем, ни к чему не приводили. То ли мужчины были слишком нетерпеливы и теряли интерес к ней из-за ее упрямого нежелания позволить им сексуальную близость с ней, то ли сама она приходила в отчаяние от того, что они не понимали ничего другого, но, едва завязавшись, отношения с ними неизменно терпели крах.
Так было до тех пор, пока Итан снова не появился в ее жизни. И тогда она совершила самую ужасную ошибку, какую только можно было себе вообразить.
— А ты правду говорила, что у тебя в твоей личной жизни никого нет? — спросил Итан.
— Да. — Ей не было причины лгать. — А если бы был, я бы не стала…
— Спать со мной?
— Ты обещал не говорить об этом, — поспешно напомнила она.
— Я сказал, что мы будем говорить о Таиланде.
— Я думала, ты имеешь в виду…
— Пагоды и рисовые поля? Вовсе нет. А как насчет того, чтобы по-вспоминать, как ты таяла в моих объятиях, как страстно подставляла мне губы, когда я тебя целовал? Или то, как нежно ты проводила рукой по моей груди, когда возбуждалась, вниз к животу и еще ниже к…
— Замолчи! — Лицо ее пылало, а глаза уткнулись в белую скатерть. Пальцы Эбигейл вцепились в край стола. — Замолчи, или и уйду прямо сейчас.
Официант выбрал не самый лучший момент, чтобы подойти к ним с подносом, на котором нес нарезанный тонкими ломтиками сыр и гроздья черного винограда. У нее было искушение вырвать это блюдо и швырнуть его на пол, а потом встать и уйти, но выработанная привычка вести себя на людях достойно пересилила, и она напряженно замерла на своем стуле, пока официант вновь не оставил их наедине.
Возможно, Итан понял, что переступил границы.
— Какой сыр тебе больше по вкусу? — спросил он. — Здесь несколько сортов…
— Мне все равно. — Все еще не в силах отделаться от тех эротических картин, которые он вызвал в ее памяти, она обнаружила, что руками держится за край стола. Разжав пальцы, Эбигейл мотнула головой. — Я не хочу больше есть.
Итан намазал немного сыра на печенье и протянул ей.
— Правда? Ты уверена?
Она еще более упрямо замотала головой. Пожав плечами, он сам начал есть печенье, запивая его большими глотками вина. Потом спросил:
— А когда ты ушла из школы? Что было потом?
— Я жила с теткой Маризой, пока не поступила в университет, но спустя год бросила его и перебралась в Кингстон.
— Почему?
— Думала, что здесь мне легче будет найти работу.
— А зачем ты бросила университет?
— По тысяче причин. — Эбигейл механически протянула руку к кисти винограда и оторвала одну ягодку. — Я не видела особого смысла во всем этом, хотя учеба давалась мне легко.
— А что еще?
— Я чувствовала себя немного не в своей тарелке, живя с тетей Маризой. У нее никогда не было детей, и мне казалось, что я нарушаю ее привычный образ жизни. Пожалуй, глупо было с ее стороны вешать себе на шею отпрыска своей сестры. Но она и слышать не хотела о том, чтобы я жила в общежитии или сняла квартиру.
— Она никогда не была замужем?
— Нет. — Эбигейл посмотрела на него, рассеянно перекатывая в руках виноградину. — Нет, но у нее долгое время был… близкий друг — известный политический деятель. Он был женат. Мое постоянное присутствие в доме слишком нервировало его. Они делали вид, что просто друзья, но не составляло никакого труда обнаружить правду.
— Ты, должно быть, тосковала… по своей семье. По родителям.
Горло у нее неожиданно сжалось. Эбигейл кивнула и, чтобы сделать естественным наступившее затем молчание, бросила виноградину в рот. Ягода была без косточек и очень сладкой.
Итан спросил:
— Ты была единственным ребенком? За исключением… я имею в виду, у твоей матери?
— Да.
Эбигейл поколебалась немного, но так и не сказала, что даже не помнит своего отца, который ушел от матери, когда ей не было еще и трех лет, а потом уехал куда-то далеко. Были разговоры, что надо бы найти его, когда мать погибла, но следы его затерялись. Эбигейл исполнилось семь лет, когда ее мать встретила отца Ванессы, добродушного человека с приветливым лицом. Он по-отцовски отнесся к Эбигейл, полюбил ее, как родную дочь, а она по-настоящему привязалась к своей сводной сестре.
Несмотря на разницу в возрасте и то обстоятельство, что Ванесса жила отдельно, делая, хоть и без особого успеха, карьеру манекенщицы, сводная сестра Эбигейл быстро завоевала ее восхищение. Приезжая время от времени домой, та всегда привозила подарки для Эбигейл — часто это были образцы новой модной одежды, шляпки, перчатки, сумочки.
Всякий раз Ванесса убеждала ее выпрямить плечи и прекратить скрывать свой истинный рост, говоря, что у нее есть данные, чтобы стать моделью. Л когда Эбигейл горько смеялась в ответ, она говорила:
— Я не шучу. Пройдет несколько лет, и с такими ногами, с такими огромными глазами ты будешь иметь бешеный успех на подиуме. Я ручаюсь. Конечно, тебе надо выровнять зубы, но это ведь не проблема.
Ванесса так и не увидела, как из долговязой девочки она превратилась в девушку, а потом и в стройную молодую женщину, и хотя у Эбигейл так и не появилось стремления стать моделью, она была благодарна сводной сестре за то, что та пробудила в ней уверенность в себе и развила чувство стиля.
— И ты сбежала в Кингстон? — спросил Итан, напомнив ей, на чем они кончили разговор.
— Никуда я не сбегала. Я просто уехала.
— А что твоя тетушка сказала по этому поводу?
— Ничего. Она, должно быть, вздохнула с облегчением. Мне кажется, она чувствовала себя преисполненной гордости за то, что выполнила свой долг в отношении меня. А если бы я ушла от нее, но осталась жить в том же городе, это выглядело бы так, будто она не смогла обеспечить мне достойную жизнь. А тетушка Мариза терпеть не могла делать что- либо иначе, как на пределе совершенства.
— Однако она не была такой уж совершенной заменой родителям.
— Она сделала все, что могла. Не ее вина, что она была завалена работой. Даже если бы она и пыталась, все равно никто не смог бы заменить мне мать.
