Глория Даймонд - Хозяйка сердца
— Боюсь, что все мои дальнейшие старания окажутся бесполезны, — тихо сказала она. — Олтманы не созданы для брака.
Отпив глоток кофе, Одри светским тоном поинтересовалась:
— Все трое?
— Конечно! — вздохнула Айрис. — Поверьте, один другого стоит. У Джона и Юджина хватило ума остаться в холостяках. А вот Фред… Ему постоянно нужно как-то стимулировать себя. — Она нервно затеребила браслет. — Ему не надо было жениться. Я искренне убеждена, что брак не отвечает натуре Олтманов.
Стараясь сохранить невозмутимость, Одри уставилась на искрящуюся гладь океанского залива. Если бы Айрис только знала, как больно ранили ее слова. Одри переборола настойчивое желание встать, извиниться и уйти подальше от этой женщины, которая озвучила ее потаенные страхи. Ей даже показалось, что собеседница догадывается, какие чувства она испытывает к Джону. А может быть, Айрис просто пытается предупредить ее?
Одри взяла себя в руки и сделала глоток кофе. Она становится параноиком и, к стыду своему, занята собственными навязчивыми мыслями. Вряд ли Айрис имеет представление о ее отношениях с Джоном. В данный момент бедняжка старается справиться с кризисной ситуацией, которая угрожает ее браку и семье. Она всего лишь истосковалась по внимательной и участливой слушательнице.
— Насколько я догадываюсь, чертовская привлекательность братьев мешает им спокойно жить, — с легкой улыбкой заметила Одри. — Женщины падают к их ногам, и надо быть святым, чтобы не впасть в искушение.
На пороге кафе внезапно появился Фредерик, как всегда безукоризненно одетый. Даже маленькая нашлепка пластыря телесного цвета на переносице не убавила его спеси. Заметив женщин, Фред улыбнулся и направился к ним.
— Да, надо быть святым — мрачно усмехнулась в ответ Айрис. — Но, к сожалению, таковых здесь что-то не видно. — Вздохнув, она откинула густую прядку волос, коснувшись ее красивыми пальцами со свежим маникюром. — Подозреваю, со временем я могу стать образцовым воплощением мученицы.
О, подумала Одри, к Айрис явно стало возвращаться самообладание. И ее мужу стоит держать ушки на макушке.
Подойдя к жене, Фред снизошел до поцелуя, затем чмокнул в щеку дочь. К удивлению Одри, первые его слова были обращены к ней.
— Мисс Клиффорд, я должен принести вам свои извинения, — заявил Олтман с таким раскаянием, что трудно было не поверить в его искренность. — Вчера я допустил непростительную грубость. И, не оправдывая себя, могу лишь сказать, что в последнее время испытываю сильнейшее напряжение из-за предвыборной кампании… В общем, я наговорил кучу глупостей, о чем от всей души сожалею…
Одри хотелось поверить, что шантаж настолько напугал этого человека, что он решил начать жизнь с чистого листа. Но перед ней стоял Фредерик Олтман. Так что особых иллюзий на его счет она не питала.
— Не утруждайтесь этими мыслями, — скупо улыбнулась Одри, силясь придать словам вежливую интонацию. Пусть Айрис и очарована внешностью своего мужа, светловолосого ловеласа, но она, Одри, питает слабость к более темной гамме…
— Нашла! — вдруг раздался радостный вопль Кэти. — Это в другой Америке, внизу, под нашей. Поедем туда, мама?
— Посмотрим, — коротко ответила мать. И когда Фредерик пошел знакомиться с географическим открытием дочери, с грустной иронией сказала: — Может, находясь в дебрях Амазонки, я и смогу противостоять супругу. Правда, далековато ехать, но, очевидно, придется.
Одри улыбнулась, но понимала, что эта женщина обманывает саму себя. Невооруженным глазом видно, как безнадежно она любит своего ветреного избранника. Да и есть ли на этой планете с ее сумасшедшей жизнью место, где можно скрыться от любви?
Стук в дверь раздался в пять минут десятого. Он прозвучал в комнате, как автоматная очередь, и, нервничая, Одри в последний раз бросила на себя взгляд в зеркало. Перед ней предстала личность с убийственно ординарной внешностью. Несмотря на новую ярко-синюю блузку и изящную юбку — и то, и другое она купила в бутике в холле отеля, — на нее смотрела та же самая застенчивая школьница, которую она и вчера видела в этом же зеркале.
И хотя, расставшись с невинностью, Одри внутренне преобразилась, это отнюдь не означало, что за один вечер можно стать Мэрилин Монро. Она расправила широкий воротник блузки и подумала, не переоценила ли свои достоинства. Один шанс из миллиона? Все равно что никаких шансов.
Джон постучал еще раз, и Одри схватила щетку, пытаясь соорудить что-то изящное и привлекательное из мешанины длинных волос. Причесываясь, успела окинуть взглядом комнату: кровать аккуратно застелена, все ящики мебели задвинуты, нигде ничего не валяется. Она даже предусмотрительно убрала фотографию, на которой они сняты с Эстер. Рядом с блистательной сестрой Одри во всем проигрывала. Недаром Эстер прозвала ее Козявкой.
В третий раз Джон постучал медленно и выразительно, словно догадывался, в каком она смятении. Смутившись, Одри бросила щетку на туалетный столик и заторопилась к двери.
Джон, высоко подняв голову, сложив руки на груди и широко расставив ноги, терпеливо ждал, когда ему откроют. Сердце у Одри замерло. Господи, как она любит этого мужчину.
— Привет, — сказал он с усмешкой. — Решение впустить меня далось с трудом?
Вспыхнув, она сделала шаг в сторону, позволяя гостю войти, и тоже попыталась улыбнуться.
— С сегодняшнего утра любое решение дается мне с трудом.
Он вошел в номер и закрыл за собой дверь, отбросил упавшую на лоб прядь черных волос и сдержанно заговорил:
— Уж не я ли виноват в этом?
С логической точки зрения, самое время дать задний ход, подумала Одри. Ведь можно сказать, что поддалась сиюминутным чувствам, что все это было ошибкой, что виной всему стало романтическое сочетание раннего утра с пустынным пляжем… Одри нервно затеребила воротник блузки, с ужасом подумав, что Джон озвучил собственные мысли, полные сожаления.
— А если бы я ответила утвердительно… — Она заставила себя выдержать его взгляд, не позволяя губам задрожать. — Что бы ты на это сказал?
Джон на секунду задумался и со вздохом признался:
— Я бы сказал, что, может, ты и права.
Его слова, подобно уколу рапиры, пронзили ей сердце, и у нее перехватило дыхание. Боже… она ошиблась. У нее не больше одного шанса из ста миллионов — в лучшем случае.
— Я бы сказал, — добавил Джон, — что, наверное, утренняя заря на самом деле была далеко не столь изумительна, как нам показалось.
Джон уставился в вырез блузки, и от этого нескромного взгляда у Одри мурашки пошли по коже.
