Барбара Макколи - Здесь тебя ждут
- Отец? Я… я не слышал, как ты подъехал.
Несколько мгновений Джек стоял неподвижно, затем подошел ближе. Только сейчас Слейтер заметил, что отец и вправду хромает.
- Я прихожу сюда по воскресеньям, после церкви.
- А это, - Слейтер указал на розовые кусты, - ты посадил?
Медленно, тяжело Джек опустился на колени. Поставил цветы в металлические вазы у подножий могил, заботливо поправил.
- Да, я. Когда вышел из больницы. Знаешь, на всякий случай, если ты…
Он замолчал, не зная, стоит ли продолжать. Слейтер смотрел на отца во все глаза: ему казалось, что этого человека он видит впервые.
- На случай, если ты здесь больше не появишься.
Он поднял глаза в сияющие голубые небеса, затем обвел взглядом соседние могилы.
- Через несколько лет и я лягу рядом с ними. А цветы останутся.
Сдвинув брови, старик с трудом поднялся с колен, достал садовые ножницы и начал срезать с кустов увядшие розы. Слейтер, не отрываясь, смотрел на его руки - мозолистые, натруженные руки человека, более шестидесяти лет отдавшего тяжелому труду земледельца и скотовода.
Слейтер не знал, что эти руки умеют так осторожно, так нежно прикасаться к цветам.
Два человека боролись в Слейтере. Один хотел излить отцу всю свою ненависть, всю горечь многолетних обид. А другой - ребенок, которого Слейтер считал давно умершим, - жаждал броситься ему на шею и зарыдать.
- Я винил во всем тебя, - сказал наконец Слейтер. Голос его был спокоен: он не обвинял, не пытался затеять ссору - просто честно рассказывал о своих чувствах.
- Я потерял вас обоих. - Джек погладил рукой нераспустившийся розовый бутон. - И Джини - навсегда.
«Почему эти слова меня не радуют? - думал Слейтер. - Разве не это я мечтал услышать? Признание, что мы ему небезразличны, что ему в жизни нужно что-то еще, кроме этого проклятого ранчо?…»
Страшная тяжесть навалилась ему на плечи. Тяжесть, которую он носил в себе десять лет.
- Я тоже виноват в этом. Ведь мы могли ее остановить!
Джек покачал головой.
- Ей было всего семнадцать, и она была влюблена. Впервые в жизни. Разве можно остановить любящую женщину? Твою мать тоже пытались удержать ее родители - и что из этого вышло?
- Маму?
- Да. Я был простым ковбоем, сезонным рабочим. А она - самой красивой девушкой, какую мне случалось видеть. Ее родители твердили, что из меня ничего путного не выйдет, что всю жизнь мы будем перебиваться с хлеба на воду, а после смерти я оставлю ее без гроша и с выводком сопливой ребятни. - Он наклонился и вдохнул сладкий аромат роз. - А нам было всего по восемнадцать… вот мы и сбежали вместе.
«Так вот почему отец все эти годы работал на износ, - подумал Слейтер. - Вот почему ранчо и деньги стали для него главным в жизни. Вот почему и от нас с Джини он требовал совершенства. Родители матери нанесли смертельный удар его гордости. Всю жизнь он доказывал, что чего-то стоит, - им, жене, себе самому».
- Я любил твою маму - так любил, что порой самому страшно становилось. Может быть, поэтому я частенько бывал с ней неласков. Мне казалось, что я не заслуживаю ни ее, ни вас. Я работал как одержимый: все вокруг твердили, что добром это не кончится, что рано или поздно я потеряю все.
Он наклонился и потрогал другой бутон.
- И, похоже, они оказались правы.
И Слейтер понял: пора поворачивать вспять. Обратный путь будет нелегким - но он и не ищет легких путей. Настало время вернуться туда, куда он поклялся никогда не возвращаться.
Домой.
- Нет, папа, - тихо ответил он и протянул руку. - Они не правы. У тебя остался я.
Джек непонимающе взглянул на руку сына, затем поднял глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. В усталых темных глазах его мелькнул огонек радости, и он протянул в ответ свою ладонь. Пальцы его заметно дрожали.
Отец и сын пожали руки, несколько секунд молча в нерешительности смотрели один на другого и вдруг бросились друг другу в объятия.
Легкий ветерок с востока колыхнул кусты, и воздух наполнился сладким ароматом роз.
Отец и сын улыбались, не стыдясь блестевших на глазах слез.
- Значит, на Аляску едешь? - спросил наконец Джек. - Ты ведь всегда ненавидел холод!
Слейтер расхохотался.
- Не от тебя первого я это слышу! А теперь расскажи о той лошади, что чуть не проломила тебе череп.
- Привет, Кейси! Рад тебя видеть. Подожди минутку.
Кейси припарковала свой грузовичок у загона. Джим Берк, верхом на статном буланом жеребце, помахал ей рукой и снова повернулся к коровам, сгрудившимся в дальнем конце корраля.
Коди и Трой, выйдя из машины вслед за матерью, с восхищением следили, как, умело управляя лошадью, Джим отделяет одну корову от остальных и гонит в сторону. Другие работники приветствовали его мастерство аплодисментами и поощрительными выкриками.
- Ну, что ты о нем скажешь?
Застегнутая врасплох, Кейси обернулась - и встретилась взглядом с темными глазами Джека Слейтера. Тугое кольцо боли сдавило сердце, и улыбка далась Кейси с большим трудом.
- Отличный конь.
- Я знал, что он тебе понравится.
Кейси непонимающе взглянула на жеребца, затем снова повернулась к Джеку.
- Вы хотите сказать, что согласны продать мне этого красавца?
- Ну да. Это он и есть.
«Не может быть! - думала Кейси. - На такого великолепного коня мне не хватит денег, даже если я проработаю десять лет!»
- Мистер Слейтер, - начала она, кашлянув, - боюсь, я не могу себе позволить такую покупку. Может быть, через несколько лет…
- Зови меня «Джек». - Он свистнул, и Джим, натянув поводья, повел жеребца на конюшню. - Заходи в дом и присаживайся. Я сейчас подойду.
- Но…
- Иди, - твердо прервал он ее. - А я покажу твоим мальцам, каково сидеть на спине у настоящего породистого рысака.
Коди и Трой с восторженным визгом бросились на конюшню.
- Мистер Слейтер… Джек…
- Не беспокойся. - Он махнул рукой в сторону дома и пошел к ребятам. - Я за ними присмотрю.
Кейси поднялась на крыльцо и вошла в дом. Румяная седовласая экономка провела ее в кабинет и предложила удобное кожаное кресло.
Но сидеть Кейси не хотелось - ее томила непонятная тревога. Она встала и начала ходить по кабинету, оглядываясь кругом. Огромный дубовый стол, заваленный бумагами. Окна от пола до потолка, откуда открывается вид на лужайку. И фотографии на стенах. Десятки, а может, и сотни семейных фотографий. Слейтер, Джини, их мать. Школа, дни рождения, Рождество. На каждом бумажном квадратике - частица прошлого, которое уже не вернуть.
Кейси подошла к стене, чтобы взглянуть на снимки поближе. В глазах защипало, когда она увидела лицо лучшей подруги. На одном из снимков они с Джини стояли, обнявшись, смеясь над какой-то шуткой, и лица их светились беззаботным весельем, какое возможно только в юности.
