Ронда Грей - Опасная игра
Он откупорил бутылку шампанского, и когда они закончили ужинать, то взяли ее и устроились на балконе. Пили шампанское, сидя в шезлонгах под звездами и слушая шум прибоя. Была самая середина австралийской весны — десятое октября, и в воздухе разливалась ночная прохлада. Вайолетт радовалась свежему воздуху и соленому запаху морской воды.
Она думала о жемчужном деревце и попутно вспомнила индийскую легенду о появлении жемчуга.
Царь змей, Ассур, сражался с чудовищем и был повержен. Там, где кровь его упала на дно реки, появились рубины. Песчинки, обагренные кровью, стали гранатами. Из желчи побежденного родились изумруды. Несколько дней оплакивало море погибшего царя, и слезы моря превратились в жемчуг.
С тех пор и появилось поверье, что жемчуг приносит владельцу утрату иллюзий и надежд, а получать его в подарок — к слезам. Вайолетт коснулась рукой нити жемчуга на шее. Ей вспомнились умершие родители. А теперь может ли она быть уверена в том, что не потеряет Сэма? Ребенок мог бы стать ее семьей, придать смысл жизни.
Сэм отвлек ее от размышлений.
— Весы… — улыбнулся он. — Ты всегда сохраняешь равновесие?
— Я думала, ты не очень разбираешься в гороскопе? — заметила она.
— Да нет, не то, чтобы не разбираюсь. Просто я в них не очень верю. Мне кажется, люди сами творят свою судьбу.
— Есть вещи, которые нам неподвластны.
Сэм усмехнулся. Ему явно наскучил этот разговор.
— Ты допила шампанское? — спросил он, взяв Вайолетт за руку.
— Да.
— Пойдем со мной?
Сердце женщины билось от волнения, пока она шла за Сэмом в ванную. Потом он медленно раздевал ее, лаская. Но что-то изменилось в чувствах Вайолетт. Когда Сэм коснулся ее груди, ей пришло в голову, что грудь создана вовсе не для ласк, а для того, чтобы кормить ребенка. Когда он провел рукой по животу, Вайолетт подумала, что внутри, там, где должен расти маленький человечек, пока пусто.
Сегодня любимый мужчина вызывал в ней потребность куда более сильную, чем желание получить физическое удовольствие. Это была самая глубинная потребность, самое естественное стремление женщины — родить ребенка. Чтобы их с Сэмом любовь получила продолжение, дала начало новой жизни.
Они принимали душ вместе…
Для Вайолетт это была церемония очищения. Ей доставляло удовольствие чувствовать прикосновения Сэма, наслаждаться красотой его сильного тела, любоваться хитрыми искорками в его глазах. И представлять себе малыша, в чьих глазах будут сверкать такие же искорки.
Ах, если б у них родился сын! Какой замечательной стала бы их жизнь! Вайолетт обрушила бы на этого ребенка океан любви, которая помогла бы ему расправить крылья и лететь туда, куда подскажет сердце. Этот малыш будет похож на Сэма, но он будет другим. И будет любить Вайолетт такой, какая она есть, просто за то, что она его мать.
Мужчина, который должен был стать отцом желанного ребенка, завернул краны, взял широкую махровую простыню и обернул его вокруг себя и любимой женщины, словно бы прячась от всего мира.
— Скажи, Вайолетт, сколько тебе исполнилось? — хитро спросил Сэм.
— Тридцать, — ответила она, внезапно осознав, что уже могла родить, будучи в два раза моложе. Мальчику было бы сейчас пятнадцать. Столько лет упущено! Если она вообще хочет ребенка, то надо поторопиться…
— Тогда я подарю тебе тридцать поцелуев. — Сэм улыбнулся.
Они вытерлись махровой простыней, заботливо помогая друг другу. Потом он взял Вайолетт на руки и понес из ванной комнаты в спальню, начав целовать на ходу и не прекращая делать это, уложил в постель. Вскоре на ее теле не осталось ни одного места, которого бы не коснулись его губы.
Вайолетт наслаждалась ощущением его прикосновений и томилась, в ожидании того момента, когда их тела станут единым целым. И это ожидание доставляло ей удовольствие. Она ясно чувствовала ту непреодолимую, старую как мир силу, заложенную в них самой природой и ведущую к рождению новой жизни.
Когда Сэм властно вошел в нее, Вайолетт восторженно вскрикнув, отдалась ему, ощутила его натиск, подчинилась движениям и отвечала на них. При этом она обнимала Сэма, прижимала его к себе, жадно целовала, стремясь передать ему хоть толику своих чувств, всем сердцем желая, чтобы их любовь обрела новый смысл.
Они одновременно достигли пика блаженства и, лежа рядом, отдыхали. И тут Вайолетт решилась наконец заговорить с ним о том сокровенном, что теперь волновало ее.
— Сэм, ты когда-нибудь задумывался… — Она замолчала, тщательно подбирала слова.
Сладко потянувшись, он вздохнул.
— Я сейчас не могу ни о чем думать… Ты свела меня с ума, и мне нравится это безумие.
Польщенная, Вайолетт не удержалась от улыбки, но все же сказала:
— Милый, я хочу поговорить серьезно.
— Да? И о чем же?
Она села, чтобы лучше видеть его лицо.
— Когда мы с тобой любим друг друга, ты когда-нибудь задумываешься о том, к чему это должно нас вести?
Вайолетт говорила ласковым голосом, надеясь, что близость их тел, еще хранивших тепло соития, поможет сблизиться и их мыслям. Сэм поймет ее стремление, ее тоску и захочет того же, чего хочет она. Это было бы естественным продолжением их чувств.
— Ты имеешь в виду ребенка? — медленно спросил он.
— Да, конечно. Твоего ребенка и моего. Нашего…
Она почти пела эти слова, словно пытаясь загипнотизировать любимого человека, пробудить в нем дремлющее пока стремление к продолжению рода.
— Нет, я никогда об этом не думал.
Вайолетт была разочарована ответом, но сдаваться не собиралась.
— Жаль… Ведь это так прекрасно! Подумай, мы любим друг друга, нам так хорошо вместе. А малыш стал бы еще одним связующим звеном. Мы получили бы еще большее наслаждение от нашей любви.
— Малыш… — повторил Сэм, нахмурившись. — Ты ведь принимаешь таблетки? Ты мне говорила…
— Да, но если прекратить их принимать, то я смогу забеременеть. Может быть, даже сразу…
— Ты не должна думать об этом, — твердо сказал Сэм. — У нас так много дел, ведь выход в свет первого цикла книг — всего лишь только начало пути…
Эти слова заставили ее сердце сжаться. На несколько секунд Вайолетт застыла, не в силах справиться с той болью, что он ей причинил. Она смотрела сверху вниз на мужчину, отвергающего самое сокровенное из ее желаний.
— Ты никогда не говорил со мной о ребенке. Ты не понимаешь, что я чувствую.
Ей вдруг стало неприятно ощущать прикосновения Сэма. Тепло его тела не могло справиться с холодом его слов. Он как всегда все решил сам! И за себя, и за нее! Она не могла больше оставаться рядом с ним.
