Джессика Харт - Сладостное заблуждение
— Думаю, что Роберт уже готов открыть праздник, — сказала миссис Болтон, которая увидела, что викарий безрезультатно пытается вытащить Ника из толпы поклонниц. — Больше уже нельзя задерживать людей. — И с деловым видом она зашагала на помощь мужу. — Идемте, дорогая.
Увлекаемая миссис Болтон, Абби вскоре оказалась в большой толпе людей, которая собралась вокруг сооруженного небольшого помоста. В микрофоне раздался треск, который перешел в продолжительный жалобный вой. Он как бы объявлял, что готов к работе. Викарий застенчиво откашлялся. Речь его, к счастью, была короткой, затем он представил Ника, который легко вспрыгнул на импровизированную сцену под шквал восторженных аплодисментов.
— Скользкий тип, не правда ли? — сказал чей-то голос у Абби над ухом. Она повернула голову и увидела Питера Мидлтона, стоявшего рядом с ней.
— Кого ты имеешь в виду?
— Этого Карлтона, естественно. — Питер мотнул головой в сторону помоста, где Ник как раз что-то рассказывал, вызывая веселый смех в толпе. — Я не стал бы доверять ему. Что ты в нем нашла?
— Ник вовсе не скользкий тип! — со злостью прошептала Абби.
— Да нет же. Посмотри на него. Он искусно манипулирует своим американским обаянием. Просто он вообразил себя английским сквайром — а это новая роль для него.
Ник заканчивал свою речь.
— И наконец, я хочу воспользоваться возможностью и поблагодарить вас за ваше радушие, за ту доброжелательность, с которой вы встретили меня здесь в Стинч-Магна. Может быть, это прозвучит немного странно для американца, но я завидую вашим древним традициям. Я здесь недавно, но я побывал в вашей церкви и выяснил невероятную для себя вещь. Она, оказывается, стоит здесь — сколько? Семьсот или восемьсот лет! И все это время здесь жили такие же, как и вы, люди, которые смотрели на эту церковь как на некий само собой разумеющийся центр своего существования. Это символ преемственности поколений. Не дайте же ему разрушиться и сейчас. Я призываю вас потратить сегодня как можно больше денег, а я внесу в реставрационный фонд столько же, сколько вы соберете на этом празднике. — По толпе прошел удивленный шепот, но Ник поднял руку. — Мы теряем попусту время. Итак, я объявляю праздник открытым. И последнее, что я хочу вам сказать… Счастливого вам дня!
После его короткой речи наступила небольшая пауза, а затем толпа взорвалась бурей аплодисментов. Вскоре все разошлись к разным прилавкам.
Абби была рада, что весь день она занята — некогда было думать о Нике. Смятение, которое охватило ее при его появлении, переросло в медленно закипающую злость на себя за то, что впустую потратила так много времени, думая о человеке, воплотившем в себе все, что она не любила больше всего. Она негодовала на себя за то, что у нее сжимается сердце при виде него, за долгие часы, проведенные без сна из-за ревности к женщине, с которой она никогда не встречалась и никогда не встретится, не говоря уже о том, чтобы соперничать с ней. Пора взять себя в руки.
Со своего места она видела, как Лиз энергично продает лотерейные билеты. Было такое впечатление, что все девушки решили попытать счастья и, может быть, выиграть поцелуй Ника Карлтона. Ну уж там-то ее не будет, решила Абби. Если Ник может позволить себе удовольствие морочить глупым девчонкам головы — это его дело. Ей абсолютно все равно, кто выиграет главный приз. Интересно, знает ли Шарлотта Каннинг, что Ника сегодня выставили на продажу.
Она увидела, что Ник пошел по рядам; двигаясь от прилавка к прилавку, он останавливался, обменивался рукопожатиями, шутил с людьми.
— Мисс! Ее зовут не Розамунд?
Абби вернулась к своим обязанностям, чтобы обслужить юного участника праздника, а когда опять посмотрела туда же, Ника уже не было видно.
День тянулся медленно. В половине пятого наступило затишье. Казалось, что все решили отправиться пить чай, и томительная тишина нависла над усадьбой, где еще пару часов назад шумела толпа. Абби облокотилась на стол и в задумчивости стала рассматривать Стинчхауз, представив его себе отремонтированным и покрашенным. На окнах висят шторы, парадная дверь открыта солнцу, она подстригает кусты роз, а свежий гравий хрустит под колесами темно-зеленого «роллс-ройса»…
— Эй, привет!
Абби вздрогнула от неожиданности, уронив горсть монет на траву.
— Ник! — Она вскочила, взволнованная его внезапным появлением. Они долго смотрели друг на друга в напряженной тишине, потом Абби нагнулась, чтобы собрать рассыпавшиеся монеты. — Зачем ты так напугал меня? — спросила она, злясь на свой дрожащий от волнения голос, и в отчаянии от того, что он мог заметить вспышку радости в ее глазах.
— Я вовсе не собирался тебя пугать. — Странное выражение его глаз сменилось обычным насмешливым. — Ты была где-то очень далеко. У тебя был такой мечтательный взгляд. О чем ты мечтала, Абигайль?
Что-то прозвучало в его голосе такое, что на какое-то мгновение Абби почувствовала страстное желание рассказать ему все. Но в памяти всплыла Шарлотта Каннинг, и она, опустив глаза, принялась дальше собирать монеты.
— Да так, ничего.
— Должно быть, это было прекрасное ничего. — Он нагнулся и поднял монету, лежащую у самых его ног. — Вот, ты потеряла одну. — Он с серьезным видом протянул ей монету. Абби очень неловко выхватила ее у него из рук.
— Извините меня. — Около них, ужасно краснея, стояла девушка лет пятнадцати. Она была неуклюжа, некрасива, и толстые стекла тяжелых очков скрывали ее глаза. Ник улыбнулся ей, как будто она по меньшей мере была Шарлоттой Каннинг.
— Привет, — сказал он просто. — Чем могу служить?
— Ну… я… если вы не возражаете… вот у меня… — Она окончательно запуталась в словах и под конец просто протянула ему потрепанную фотографию.
— Ты хочешь, чтобы я надписал ее? — спросил он мягко, и она молча кивнула в ответ. — Ну, мне эта фотография не нравится, глядя на нее, можно подумать, что у меня вставные зубы.
Он показал фотографию Абби. Она мельком взглянула на нее и сказала:
— Просто ужас.
Девушка посмотрела на нее с удивлением.
— Я д-думаю, она очень хорошая.
Ник подмигнул ей:
— Спасибо, дорогая. Побольше бы таких людей. Как тебя зовут?
— Элейн.
— Хорошо, Элейн. — И, вынув из нагрудного кармана ручку, он написал: «Элейн с наилучшими пожеланиями в чудесный летний день» — и расписался.
Абби обратила внимание на его почерк. Ей казалось, он должен быть размашистым, а он оказался угловатым и убористым.
Пунцовая от удовольствия, Элейн взяла фотографию с такой осторожностью, как будто это была святыня.
