Энн Вулф Энн Вулф - Поцелуй невидимки
— У меня к вам странная просьба, мистер Челторн…
— Я — само внимание, мисс Шелли. — Говард Челторн был весьма галантным пожилым джентльменом и всегда обращался к Шелли тоном любезного светского денди. В его голосе звучала и отеческая забота, и легкое заигрывание. Это забавляло Шелли — седовласый маленький Говард напоминал ей пожилого английского лорда.
— Вы разрешите мне снять на время ваш дом? Я хотела бы отметить в нем Хэллоуин… Понимаю, вы боитесь, что от дома останутся руины, но я обещаю привести его в порядок сразу же после праздника. Поверьте, мои гости не такие уж дебоширы…
— Напротив, я буду очень рад вам угодить, мисс Шелли. Гости меня не пугают, к тому же вы сами видели — мой дом почти пуст. Боюсь, громить там попросту нечего, — засмеялся Говард. — А насчет съема — не утруждайте себя мыслями об оплате… Мы ведь соседи. Так что я уступаю вам эту старую развалину… Хотя такой женщине, как вы, нужен дворец…
Шелли улыбнулась, услышав последнюю фразу. Говард все так же галантен и любезен. Что ж, дом, если можно так выразиться, у нее в кармане. Заручившись поддержкой Говарда, она договорилась о встрече с Руди — вечером он приедет, и они наконец смогут заняться подготовкой праздника.
После вечеринки у Пэтти Вулена настроение Шелли существенно изменилось. Она не могла объяснить толком, что именно произошло, но то, что терзало и мучило ее все это время, потихоньку шло на убыль. Она по-прежнему жаждала увлечь Дугласа Конхэйма, но не чувствовала той саднящей занозы в душе, которая сидела там раньше. Дуглас был ей интересен, но в этом интересе не было одержимости, в которой ее совсем недавно уличил Руди. Она готова была бороться, однако теперь могла смириться с проигрышем и даже предчувствовала его. Шелли показалось, что она стала увереннее в себе, сильнее. Но откуда взялась эта сила?
Дела в «Паблисити Сторм» потихоньку налаживались. Монти сделал агентству стоящую рекламу, которая обошлась им совсем не так дорого, как предполагалось. Газета была готова к выпуску — дизайн утвержден, статьи написаны и откорректированы (надо сказать, не без помощи вездесущего Руди). Уже через несколько дней пахнущие типографией свежие номера «Технолоджи ньюс» должны были оказаться в агентстве. Оставалось лишь разослать курьеров по офисам интересующих «Паблисити Сторм» фирм и компаний. Шелли сама себе удивлялась: как она может успевать делать столько дел одновременно и при этом устраивать личную жизнь?
«Дело Хьюберта» — так она окрестила про себя загадочный заказ, сделанный в агентстве «Свенсонс Куалити», — не продвигалось. Шелли даже начало казаться, что она сама себе все это сочинила. Конечно, разговор ей не послышался, но мало ли какой смысл вкладывали в него те двое. А богатое воображение, подогретое неприязнью к Хьюберту и к Вайолет, нарисовало Шелли картинку заговора, устроило пожар в мыслях и чувствах… И все же Шелли продолжала приглядываться к Хьюберту и пыталась понять, почему при своей неприязни к помощнику Дуглас до сих пор с ним не расстался.
Шелли была права. Дугласу Конхэйму давно уже хотелось распрощаться с Хьюбертом, но излишняя сентиментальность, которую он сам за собой замечал, мешала ему трезво смотреть на некоторые вещи. Эта сентиментальность пустила корни еще давно, в университетские времена, когда совсем молоденький мальчик Дуглас начал встречаться с такой же молоденькой Агнесс Флинвик.
Агнесс Флинвик, легкомысленная красавица с натуральными волосами пепельного цвета — предметом зависти всей женской части университета — была польщена ухаживаниями ангелоподобного Дугласа настолько, что удосужилась на них ответить. Сказать, что Дуглас был счастлив, — не сказать ничего. Однако он не понимал главного — Агнесс интересовалась не столько им самим, сколько отношением всего университета к их паре, выглядевшей поистине восхитительно. Агнесс вообще мало чем интересовалась, кроме «рейтинга» среди университетских приятельниц и приятелей. Но Дуглас был слеп настолько, что этого не замечал.
Не заметил он и того, что перед тем, как начать встречаться с Дугласом, Агнесс послала ко всем чертям Хьюберта Эноя, до которого снизошла на несколько месяцев. Дуглас знал Эноя уже тогда — он не был его другом, однако они частенько встречались в общей компании. Тогда Хьюберт, которого все называли просто Хью, разительно отличался от мрачного Эноя, грозы подчиненных «Элегант Стайл». Его маленькие глаза не сочились злостью — они смотрели на мир весьма оптимистично. Его рот не кривился в гнусной усмешке — он всегда был готов открыто улыбнуться каждому. И чего только с людьми не делают время и обстоятельства! Тогда Дуглас не мог предположить, что спустя несколько лет симпатяга Хью превратится в мрачного и всем недовольного Хьюберта…
Поначалу никто не замечал, что Хьюберт тайно страдает, не в силах вынести разлуки с жестокосердной Агнесс. Дуглас был слишком ослеплен своими чувствами, чтобы обращать внимание на Хью, да и вообще на кого бы то ни было, кроме Агнесс. Приятели Хью были заняты очередной сессией, которую боялись провалить, — всех пугал строгий декан мистер Криблоу, постоянно грозящий студентам отчислением. Только Хьюберт ничего не боялся и ни к чему не готовился — он молча терзался ревностью, каждый день наблюдая за сладкой парочкой — Дугласом и Агнесс. Эти двое, сами о том не догадываясь, превратили его жизнь в настоящий ад, наполненный полыхающими кострами ревности. Хьюберт каждый день, каждую ночь сгорал в этих кострах, для того чтобы утром, подобно Фениксу, встать из пепла и снова гореть, гореть, гореть… Эта пытка казалась ему нескончаемой, и в один далеко не прекрасный день, увидев целующихся на пороге университета Агнесс и Дугласа, Хьюберт решил покончить со всем разом.
Зная о том, что утром его комната в университетском общежитии будет пуста, Хьюберт проглотил упаковку снотворного и приготовился заснуть вечным сном. Но его величество Случай распорядился по-другому — сосед Хьюберта по комнате, Алекс, забыл какие-то книги и вернулся. Увидев Хьюберта, крепко спящего с пустым пузырьком из-под таблеток, зажатым в руке, и прощальную записку на столе («Я слишком любил тебя, Агнесс, чтобы выносить эту пытку»), Алекс тут же вызвал «Скорую помощь».
Хьюберта Эноя вытащили с того света. По университету в тот же день поползли слухи о попытке самоубийства и причинах, толкнувших Хьюберта на этот шаг, которые, естественно, дошли до ушей Дугласа и Агнесс. Дуглас, будучи человеком мягким и чувствительным, да к тому же считавший Хьюберта своим приятелем, был шокирован происшедшим. Он тут же помчался в больницу и там, почти на коленях, вымаливал у Хьюберта прощение, которое ему было милостиво даровано.
