Джулианна Морис - Рождественский поезд
— Я люблю тебя, — выдохнул Алекс, внезапно почувствовав себя свободным. Это решение было и правда очень простым — это жизнь может быть сложной, но без Шеннон не стоило вообще жить. — Я знаю, что был глупцом, но не покидай нас. Джереми и я не можем без тебя.
— Этого не может быть… это слишком быстро.
Алекс положил ее руку на свое сердце.
— Ты ошибаешься. С тобой я понял, что вновь хочу жить, ты научила меня этому. И я хочу, чтобы ты доверилась мне и разделила со мной все свои тайные печали.
Шеннон дрожала. Она ожидала, что Алекс почувствует облегчение, узнав об ее отъезде, позволит попрощаться с Джереми и будет рад, что ему не придется больше иметь с ней дела. А он… он предлагает ей весь мир.
— Я… ты уверен?
— Больше, чем когда-либо. Прошу тебя, выходи за меня, Шеннон. Люби меня и доверяй мне. Всегда.
Шеннон внимательно посмотрела на лицо Алекса и увидела в его глазах надежду на счастье.
— Я никогда ни с кем не откровенничала. — Сердце Алекса бешено колотилось под ее пальцами. — Но как бы я тебе ни доверяла, люблю я тебя еще больше, — закончила она.
Он притянул ее в свои объятия, и она вдруг засмеялась.
— Джереми может увидеть нас. Вдруг ему придут в голову всякие мысли?
— У моего сына все это время были правильные мысли. Пойдем скажем ему.
Она снова засмеялась, а он потащил ее через лужайку к своему джипу.
— Хорошие новости, Джереми, — сказал Алекс торжественно. — У нас есть для тебя еще один, последний рождественский подарок.
— Что это? — засуетился Джереми, нетерпеливо вылезая из машины.
— Шеннон будет твоей новой мамой.
Джереми сразу затих.
— Правда, пап?
— Правда, сын.
Джереми бросился в объятия Шеннон.
— А мне приснилась мамочка, она спела мне песню и сказала, что папу нужно отпустить. Я не знал, что это такое, но она сказала, что папа знает.
— Тогда это единодушно, — улыбнулся Алекс и шепнул Шеннон: — Верь мне.
ЭПИЛОГ
— Ты убедила ее? — спросил Алекс, когда его жена положила трубку телефона.
— Я поговорила с ней, вот и все, — ответила Шеннон. — Ты же знаешь, что Гейл должна сама принять решение, и давить на нее бесполезно.
— Но если бы она жила здесь, тогда ей бы не пришлось пропускать Рождество с нами из-за какого-то проекта, — за прошедший год Алекс очень сблизился с сестрой.
Шеннон засмеялась и потерла затылок. Ей нравилось быть беременной, но на последних месяцах приходилось сбавлять ежедневную активность и меньше хлопотать.
Она вздохнула и с удовольствием оглядела гостиную. Это был уютный фермерский дом. Когда Алекс впервые увидел его, вид у него был, как у ребенка, попавшего в кондитерскую лавку. К тому же это старое место идеально подходило для празднования Рождества.
— Как ты себя чувствуешь? — суетился Алекс, взбивая подушки за ее спиной. — Тебе нужно больше отдыхать.
— Я в порядке. Если бы я ничего о тебе не знала, то подумала бы, что ты проходишь через это в первый раз.
— Я первый раз прохожу через это с тобой, — заявил он. — А ты так безответственно относишься к предписаниям доктора, что сводишь меня с ума.
Шеннон улыбнулась.
— Она лишь велела отдыхать несколько раз в день, а не становиться инвалидом.
— Она предупредила, чтобы ты не слишком уставала.
— Так это ты устаешь, бегая вокруг и прислуживая мне. Отдохни хоть в Рождество, — уговаривала его Шеннон, но Алекс заставил ее замолчать, поцеловав.
В комнату влетел Джереми.
— Мам, когда мы пойдем петь?
Алекс метнул взгляд на жену и попытался придать суровость лицу.
— Петь? В твоем положении?
— Сейчас канун Рождества. — Она невинно улыбнулась. — Я подумала, что все могли бы пойти на улицу и петь рождественские гимны. И Джереми будет весело.
Алекс знал, что под «всеми» она имела в виду клан О'Рурков. Мало-помалу он, да и Гейл, стали чувствовать себя частью этой дружной семьи. И, скорее всего, как только его брат Сэм вернется из арктической экспедиции, он будет атакован своей невесткой.
Алекс широко улыбнулся.
У братишки мало шансов против этой решительной красотки. Никому из Маккинзи не удалось устоять.
На следующий день, в рождественское утро, они поехали в дом ее матери, где собиралась вся семья.
— Ты уверена, что не должна быть сейчас в постели дома? — Алекс беспокоился всю дорогу.
— Абсолютно. — Шеннон поцеловала его в нос, однако была благодарна за твердую руку мужа, когда они поднимались по ступенькам веранды.
— Сюрприз! — воскликнула Педжин, выводя Гейл из-за рождественской елки. — Посмотрите, кто прилетел в Сиэтл этим утром.
— Ты же сказала, что не можешь приехать, — обрадовался Алекс, обнимая сестру.
— А вдруг не получилось бы? Я не хотела разочаровывать тебя. — Гейл крепко сжала в объятиях своего племянника. — Педжин помогла устроить сюрприз.
— Так, этого я не потерплю. Ты должна называть меня мамой, как мои остальные дети, — строго сказала Педжин.
Алекс увидел довольный румянец на щеках Гейл и почувствовал, как много ему не хватало все эти годы. Но когда Шеннон сидела рядом с ним на диване, он решил, что Рождество — это не время, чтобы сожалеть о чем-то. Это время подсчитывать дары.
А Шеннон, сидя с Алексом, поняла, что не может ждать больше. Ей удавалось несколько раз выскальзывать из комнаты, когда начинались схватки, чтобы не беспокоить остальных раньше времени. Но теперь она чувствовала, что время пришло.
— Ммм… Алекс? — шепнула она.
— Да, любимая?
— По-моему, пора заводить джип.
— Ты… — Он лишь взглянул на ее лицо и вскочил на ноги. — О, боже, ребенок сейчас родится!
Она засмеялась, несмотря на все усиливающуюся боль.
— Ну, это не сию секунду, но лучше не тянуть.
Немедленно началась суматоха. Как только Шеннон оделась, Алекс отнес ее на руках в машину и усадил на заднее сиденье.
— У нас все будет в порядке, — она пыталась его успокоить. — Дети рождаются с сотворения мира.
Через два часа на свет появилась здоровая девочка — их дочь.
Медсестра вышла в комнату ожидания, где толпились Гейл Маккинзи и О'Рурки. Раздались счастливые крики, которые докатились даже до родильной палаты. Но лучше всего был слышен взволнованный крик Джереми — он получил сестричку на Рождество, казалось, это было то, что он загадал.
В своей палате Шеннон смотрела на мужа, который сидел рядом с кроваткой и знакомился с маленькой дочкой. В его глазах было благоговение и обожание. У девочки были ярко-рыжие волосы и ангельское личико.
