Лина Гилберт - Раздели со мной вечность
Я смотрю на расстроившуюся девушку и понимаю, что не должна портить настроение своим фанатам, если оно испорченно у меня.
- Не стоит, - говорю я и подхожу к девочке с фиолетовыми волосами. – Как тебя зовут?
Ее глаза загораются, когда она понимает, что я обращаюсь к ней, она открывает и закрывает рот, прежде чем произносит.
- Ол… Оливия.
- Очень приятно, Оливия. Я могу с тобой сфотографироваться? – спрашиваю я, и она счастливо кивает. Много раз.
Достаю телефон и прошу Дерека сфотографировать нас.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать один. Скоро будет двадцать два. – моя ровесница.
- Как ты планируешь отметить день рождение?
- Тебе действительно интересно?
- Эй, - она кажется расстроенной, - если я спрашиваю, значит да.
- В компании бабушки, у меня нет подруг, а мой парень улетает в то время в Германию, так что, в компании женщины, которая свою челюсть хранит в стаканчике с водичкой. – Пытается пошутить она, а я улыбаюсь.
И почему-то у меня всплывает внезапная идею.
Я буру ручку и чиркаю свой номер телефона на ее руке.
- Позвони мне сегодня после одиннадцати. Буду ждать. – Я улыбаюсь и ухожу прежде чем она успевает сказать спасибо.
- Ты действительно дала ей свой номер? – удивленно спросила мать.
- А что в этом такого?
- А то, что она будет названивать тебе теперь постоянно, ты об этом не подумала?
Конечно я об этом подумала. Но что-то мне подсказывает, что она не будет пользоваться моим номером слишком часто, пока я сама не захочу. И возможно, она даже постесняется позвонить мне сегодня.
Вот только я не могу понять одно, я столько лет жила без маминых наставлений, и теперь, она решила, что может вмешиваться в мою жизнь?
Видимо выражение моего лица отразило все мои эмоции:
- Ничего, прости, я не должна была этого говорить.
Может я остро реагирую?
- Ничего.
Она берет меня за руку, а идет чуть медленней и шепчет мне на ухо, так чтобы не слышали Дерек и Девин:
- Я хочу сходить на кладбище. – Она замолкает и ждет моей реакции, а когда мама внимательно вглядывается в мое лицо и не замечает ни единой эмоции, продолжает, - Ты позволишь мне посетить его могилу?
Позволю ли я?
Конечно нет!
Что она забыла на могиле Алекса, которого так невзлюбила с самого начала? Мне хочется высказать по этому поводу очень много, но потом я смотрю на ее невинное лицо и понимаю, что сейчас, она изменилась. Пусть и на время.
- Если ты этого хочешь.
Мы молча спускаемся на эскалаторе, а когда людей вокруг становится меньше, мама опять начинает:
- Мне звонил отец Алекса. Почему та девушка думает, что это из-за тебя его не стало?
Откуда я знаю? Может она психически неуравновешенная? У нее не все дома? Она сектантка? Или я просто ей не нравлюсь? Откуда, черт возьми, я должна это знать?
Моя мать только приехала, но мне уже хочется, чтоб она села на ближайший рейс и улетела в свой Бостон.
Почему она спрашивает про это? Она разве не понимает, что мне больно говорить про человека, которого я безумно люблю, но которого теперь никогда не увижу.
Мне хочется ответить что-то про отца, спросить у нее, как она отреагировала, и что она после этого чувствовала, но вместо этого я говорю:
- Я не знаю, мам. Она не моя подруга. Как твои успехи в реабилитации? – Пытаюсь перевести тему я, и это срабатывает. Она начинает рассказывать, как познакомилась с двумя женщинами, у которых похожая жизненная история и как они весело проводят время. А я в своих мыслях, думаю, как было бы чудесно скрыться от всего мира. Запереться в ванной комнате, и слушать музыку, растворяясь в горячей джакузи.
Я мысленно составляю список песен, которые собираюсь послушать, когда мать говорит:
- Кто это? Твой очередной фанат? – Я поднимаю голову и встречаюсь с крепкими словно кофе, карими глазами.
Глава 29.
- Я умру без музыки.
Данк облокотился на свою новую аудио, скрещивая руки на груди, он смотрит прямо на меня. Даже на расстояние двадцати метров, я вижу, что он выглядит обеспокоенным.
- Лорен! – повторяет мама, когда Данк, отталкивается от машины и идет в нашу сторону.
- Прости мам, я сейчас приду. – А потом обращаюсь к ребятам. – Подождите в машине.
Они послушно кивают и провожают встревоженную и недовольную мать к черному авто.
Данк подходит ближе и без слов заключает меня в объятия, и прижимается губами к моей макушке, как всегда это делает. Как и обычно, от него очень вкусно пахнет, дождем и ванилью, и немного пеной после бритья. Его руки так правильно ложатся на мою талию, что я невольно прижимаюсь к нему еще ближе. Рядом с ним я не чувствую себя одиноко. Рядом с ним я чувствую себя защищенной.
Мы стоим чуть дольше в объятиях друг друга чем положено и он это прекрасно понимает. Данк сильней сжимает меня и неохотно отпускает. Но мы по прежнему стоим слишком близко друг к другу.
- Что ты здесь делаешь?
- Что тебя расстроило, - игнорируя вопрос спрашивает он.
Так обычно делал Алекс.
- Мама, она постоянно говорит о НЕМ.
Взгляд Данка становится темнее и жестче. Ой-Ой.
- Это всего лишь мама, - шепчу я, прижимаясь к его груди и обнимая за талию.
Кажется он смягчается, когда обнимает меня в ответ.
- Сегодня я ночую дома? – Шепчет он мне в макушку.
С того момента, как Алекса не стало, я очень редко оставалась на ночь одна. В основном у меня ночевал Данк, он спал в соседней комнате. А когда уезжал на выступления, у меня оставалась Кетти. Две недели жила Среда.
Немного подумав, отвечаю:
- Нет, я не смогу ночевать с ней одна.
- Эй, все в порядке. – Он берет меня за подбородок и внимательно смотрит. - Я останусь.
Мне кажется, что после смерти Алекса, я стала другой. Мягкой и податливой. И мне это совсем не нравится.
- Мне нравится, как ты сегодня выглядишь. – Он пытается рассмотреть меня с ног до головы. – Но Лорен-панда, мне нравится больше.
