Дениза Алистер - Все началось со взгляда
– В следующий раз я непременно возьму в поездку тебя, - пообещал Бертрам. – Тебя и ребенка. Признаться, я жутко сожалею, что в прошлый раз не додумался предложить тебе составить мне компанию. Ведь тогда не произошло бы ничего страшного: ты не уволилась бы.
– Я сделала это потому, что боялась рассказывать тебе о моей беременности, – произнесла она тоном провинившегося ребенка. – Мне казалось, узнав эту новость, ты...
– Что – я? – спросил Бертрам.
– Рассердишься... Вернее, не захочешь взваливать на свои плечи столь большую ответственность. Ты любишь свободу, веселье, блестящее общество. Людям, имеющим детей, особенно маленьких детей, не до развлечений.
Бертрам нахмурился.
– Да как ты можешь говорить такое? В последние две недели я живу мыслями о нашем будущем малыше! Я намерен постоянно ходить с тобой к доктору Бловарски, выполнять все ее требования, прислушиваться ко всем ее советам!
– Да-да, теперь я понимаю, что сильно ошибалась, – поспешно ответила Дебора. – Ты крайне заботлив и внимателен, Берт. И я очень благодарна тебе за все, что ты делаешь для нас с ребеночком. Меня смущает только...
– Что? – требовательно спросил Бертрам. Дебора принялась нервно крутить на пальце перстенек – подарок отца на двадцатилетие.
– Я не хочу, чтобы ты делал все это для нас из чувства долга, а ведь это именно так. Вот если бы... – Она замолчала.
– Если бы что? – снова спросил Бертрам. Ее так и подмывало сказать «если бы ты любил меня», но она произнесла другое:
– Вот если бы все эти хлопоты действительно доставляли тебе удовольствие, тогда я не чувствовала бы себя настолько неловко.
Губы Бертрама тронула улыбка.
– Дебби, неужели ты не заметила, что «все эти хлопоты» на самом деле доставляют мне удовольствие? – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Я сам удивляюсь, однако это действительно так. Твоя новость явилась для меня неожиданностью, что правда, то правда, но, осознав ее, я почувствовал невиданный прилив сил, удвоенное желание жить, понимаешь? В моем сердце зародилась нечто такое, чего я прежде никогда не испытывал: надежда, что я не зря существую в этом мире. Мы умрем, но на земле останется частичка нас – наш ребенок, наши внуки. Это потрясает меня до глубины души, дает мне ощущение бессмертия, заставляет смотреть на окружающую действительность по-новому.
Он говорил с жаром, в его зеленых глазах горели огоньки – отражения пламени свечей. Дебора не могла им налюбоваться и вдумывалась в каждое его слово.
– Прости меня, я должна была сразу обо всем рассказать тебе, – произнесла она, когда он замолчал. – А я как последняя трусиха решила сбежать. Мне стыдно за мое поведение.
Бертрам смотрел на нее и все больше удивлялся тому, что раньше не видел ни ее восхитительной белой кожи, ни соблазнительной груди, ни прелести красиво очерченных губ. Все чаще и чаще в последние дни он ловил себя на мысли, что больше мечтает не о создании с ней семьи, а о повторении той их ночи.
Почему за столько лет совместной работы я никогда не замечал, что, нервничая, она закусывает губу или крутит перстень на пальце, почему не видел, что ею восхищаются мужчины? – спрашивал он себя и не мог найти ответа.
Дебора вздохнула.
– Ты меня простишь?
– Конечно, – ответил Бертрам непривычно томным голосом. – Дебби...
Он положил на ее руку свою ладонь, обвел медленным взглядом ее шею, виднеющуюся в декольте часть груди. На позапрошлой неделе она выглядела похудевшей и измученной, а теперь поправилась, глаза приобрели здоровый блеск, щеки – румянец.
Интересно, почему не пришли Томми и Шэрон, подумал Бертрам, едва заметно улыбаясь. В любом случае я им за это благодарен. Здесь Дебора позволила себе расслабиться, даже прощения за свое поведение попросила. Быть может, Томми прав, говоря о волшебной силе романтики?
Он дал себе слово, что сегодня не станет заводить речь о браке, но сейчас был настолько очарован Деборой, что не сдержался.
– Дебби, – пробормотал он ласково, слегка сжимая ее ладонь, – давай поженимся...
Она мгновенно посерьезнела.
– Берт!
– Ладно, ладно, обещаю, что сегодня больше не заговорю с тобой на эту тему... Я счастлив, что мы ужинаем вдвоем в этом ресторане, честное слово, – сказал Бертрам. – Жаль, что раньше мы никогда не...
Его слова прервало появление разодетой в пух и прах женщины. Она подошла к их столику и коснулась пальцами плеча Бертрама.
– Мистер Хэндли, здравствуйте!
Дебора сразу узнала в ней Роуз Мур, дочь известного в городе промышленника. Пару раз они встречались на званых ужинах.
– Отдыхаете со своей помощницей? – пропела Роуз, окидывая многозначительным взглядом руку Бертрама, сжимающую тонкие пальцы Деборы.
– Да, отдыхаем, – ответил Бертрам невозмутимо.
– У нас деловой разговор, – быстро произнесла Дебора, отдергивая руку.
Роуз заулыбалась.
– Желаю вам всяческих успехов.
Когда она удалилась, Бертрам вопросительно взглянул на Дебору.
– Ты смутилась, – заметил он расстроенно. – Тебе не хочется, чтобы кто-то из знакомых видел нас вместе.
– Да, не хочется, – ответила Дебора, опустив голову.
– Но почему? Мне, например, совершенно безразлично, что о нас подумают окружающие! – воскликнул Бертрам. – Я готов рассказать хоть всему миру о том, что у нас скоро будет ребенок!
Пожилая особа, сидящая за соседним столиком, повернула голову, и он понял, что разговаривает слишком громко.
– Прости, я не должен так кричать. Обычно со мной не случается ничего подобного, хорошим манерам я обучен. – Бертрам безрадостно покачал головой. – У меня нет ни малейшего намерения повергать тебя в еще большее смущение, поверь.
Последовала продолжительная пауза.
Как она ко мне относится? – размышлял Бертрам, глядя в бокал с красным вином. Почему так настойчиво отказывается выходить за меня замуж?
Ему представилось, что они приходят домой, она просит расстегнуть молнию на платье, и, выполнив ее просьбу, он не уходит в свою комнату, а остается с ней... По его коже побежали мурашки, по телу разлилось возбуждающее тепло.
Ему было известно множество секретов обольщения женщин, но в отношениях с Деборой почему-то не хотелось прибегать ни к одному из них.
С ней все должно произойти по-особенному, думал он, удивляясь собственным мыслям. Не так, как в прошлый раз: мы оба были пьяны. И не так, как с другими. Темная комната, торопливое срывание друг с друга одежды – все это не для нас с нею. Я хочу раздевать ее медленно, долго ласкать, хочу дать ей понять, что она значит для меня гораздо больше, чем все остальные женщины на свете.
