Сандра Мэй - Именем любви
– Фил, я… мы же уже…
– Это нас поженили. Насильно. А сейчас я сам прошу тебя: будь моей женой. Мы попробуем, и мне кажется, что у нас получится. Вот. А в Хьюстон я ездил… Господи, все осталось внизу…
В этот момент от абсолютно гладкой стены в коридоре отделилась громадная тень и сунула оторопевшему Джо в руки большой сверток и небольшой пакет. Голос Винсента Дельгадо прошелестел, словно дуновение ветра:
– Отдай жениху, олух. И закрой рот. И поучись у Форда тактике, советую.
Джо судорожно кивнул и торопливо передал Филипу сверток и пакет. Тот поблагодарил, быстро достал из пакета что-то маленькое, в коробочке из алого бархата. Элли трясущимися от волнения руками приняла коробочку, раскрыла ее…
Шерри тихо вздохнула.
По комнате рассыпался сноп радужных лучей, озарив необыкновенно похорошевшее лицо Элли, смущенное и встревоженное – Филипа, удивленное и задумчивое – Джо. В коробочке лежало бриллиантовое кольцо.
– Это – тебе. От меня. Обручальное. Надеюсь, подойдет…
– Филип…
– Ой, забыл. Сейчас, минуточку.
Филип зубами разорвал упаковку большого свертка, что-то зашуршало. Элли вскрикнула, а Шерри тихо засмеялась.
Букет был только из белых цветов. Лилии и розы, орхидеи и левкои, хризантемы и фиалки, крохотные колокольчики – все снежно-белое, нежное, ослепительное.
Все цветы были живыми. На некоторых лепестках чудом сохранились капли воды, посверкивая не хуже бриллиантов.
А для того, чтобы Элли вновь не сразил приступ аллергии, вся эта немыслимая красота была старательно запаяна в абсолютно прозрачный конус из жесткого целлофана.
Элли приняла букет бережно, словно маленького ребенка. Стояла, не спуская с него глаз, чуть баюкая в своих больших, красивых руках. Потом подняла на Филипа лучистые, абсолютно не накрашенные серо-зеленые глаза и улыбнулась чуть припухшими от недавних слез розовыми губами.
Крупная, статная, Элли Морган в этот момент походила на языческую богиню, а не на смертную женщину. Видимо, и Филип это почувствовал, потому что резко замолчал и осторожно, почти благоговейно коснулся влажных волос своей жены, бережно отвел их в сторону.
– Элли… ты такая… красивая! Пожалуйста, останься со мной…
– Фил… Да. Конечно да! Пока смерть не разлучит нас. Филип, ты самый добрый, самый великодушный, самый замечательный мужчина на свете, и я горда и счастлива, что стала твоей женой. Я люблю тебя.
Шерри всхлипнула – но в этот момент Джо решительно подхватил ее под руку и силком выволок из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Ох… я думала, разревусь…
– Вот именно. Пошли отсюда.
– Но как же…
– Девочка моя, надо же иметь чуточку такта? У них медовый месяц, к твоему сведению. Или ты планируешь провести его остаток с ними вместе?
– Дурак! Я просто не могу поверить… Винс! Ты подслушивал?!
Гигант выступил из неприметной ниши в стене, невозмутимо улыбаясь.
– Я не подслушиваю, Вишенка. Я стараюсь быть в курсе всего, происходящего в этом отеле.
– Но Китти… ты же ей все расскажешь!
– Обязательно. Если она меня спросит: «Правда ли, что Филип Форд заново обручился со своей женой и в данный момент занимается с ней любовью?», я скажу: «Да, правда».
– То есть… ты не собираешься докладывать?
– Как только они начнут ломать мебель и бить посуду – доложу. Все остальное меня не касается. Джо, кто это тебя так? Неужели девочка?
– Нет, скорее мальчик. Нет, не так. Не мальчик, но муж. Каламбур. Филип, кто же еще.
– Реакция слабеет. Походи в зал, потренируйся, я тебе уже говорил.
– Иди к черту, Кабан. Слушайте, а не выпить ли нам? У меня выдались на редкость напряженные сутки, я прямо с ног валюсь.
– Пошли.
Они втроем спустились в бар и следующие три четверти часа провели, болтая и смеясь так, как будто ничего особенного не произошло. Когда же Шерри ушла «попудрить носик», Винсент легонько ткнул разомлевшего Джо Ладлоу в плечо, отчего тот едва не свалился с табурета.
– Кабан, ты думай, что делаешь! Так и зашибить недолго.
– Переживешь. Ты что надумал про Шерри?
– А тебе что, папочка?
– Хочешь второй бланш? Только мой будет больше, придется и первый подправлять.
– Винс, с чего это ты вдруг выступаешь в роли феи-крестной?
– С того, что Шерри – мой друг. Я за нее переживаю. И ты мой друг, но за тебя я переживаю несколько иначе. У нас мало времени, так что говори, что у тебя с ней.
– Любовь. Долгие годы. Проверено временем, так сказать.
– А планы?
– Какие могут быть планы? Женюсь. Родим детей. Потом еще детей. Потом внуки пойдут. Лет через семьдесят помрем в один день, с улыбкой на устах. Переселимся на облачко, будем плевать тебе на лысину…
– Трепло. А ты предложение сделал?
– Погоди, не до того было. Пока тут всех переженишь, то-се… горим на работе, ни секунды на личную жизнь, все – людям.
– Ты не остри. Шерри не переживет еще одного расставания.
– А кто с ней расстается? Ты сдурел? Я от нее ни на шаг не отойду.
– Вот Филип, между прочим, кольцо подарил, цветочки…
– Думаешь, мне тоже стоит смотаться в Хьюстон?
– Могу подсказать один адресок – старик-мексиканец держит ювелирную лавку в Старом городе. Тиффани у него нет, но зато все, что есть, – в единственном экземпляре. Если денег не хватит, обращайся.
– Даже так?
– Даже так. А что, разве наша девочка этого не заслужила?
Джо неожиданно серьезно посмотрел на старого друга и тихо ответил:
– Заслужила, Винс. Небо в звездах, тихую реку, радугу во все небо, вишни в цвету… Засыпать с улыбкой, просыпаться со смехом, а если плакать – то только от счастья. Все бриллианты мира ничто по сравнению с блеском ее глаз. Вот чего она заслужила. Разумеется, я осыплю ее драгоценностями, поэтому пропасть на денек мне так-таки придется, но пока… пока я не хочу выпускать ее из объятий, Винс. Не хочу удаляться от нее даже на пару метров. Я люблю ее.
Гигант серьезно кивнул.
– Это хорошо, потому что иначе я убью тебя. А Китти позаботится, чтобы твою могилку не нашли.
– Вот семейка! Тихо! Она идет.
И было в тот вечер Явление в ресторане отеля «Изящный салон»!
Филип и Элли Форд, молодожены, спустились к ужину, не обращая внимания ни на удивленные взгляды, ни на вытаращенные глаза, ни на перешептывания за спиной.
Молодая была в элегантном вечернем платье из зеленого шелка, а на пальце у нее горел всеми цветами радуги роскошный бриллиант в платиновой оправе. Улыбка то и дело освещала похорошевшее лицо Элли, нежный румянец совершенно естественного происхождения подчеркнул высокие скулы, и горели счастьем и нежностью удивительно красивые глаза, лишь слегка подведенные золотистыми тенями… Короткие локоны струились мягко и свободно, Элли то и дело откидывала их за ухо, смеялась и что-то тихо говорила своему мужу…
