Барбара Уоллес - Время быть собой
Только теперь Делия поняла, как сильно он устал.
— Не обижайся, — произнесла она, — но выглядишь ты просто ужасно.
— Головные боли совсем меня доконали.
— За последние четыре дня у тебя слишком часто болела голова, — согласилась Делия.
Он посмотрел на нее, и она снова увидела выражение благодарности на его лице.
— Я должен перед тобой извиниться.
— За что?
— Я ругался на тебя за ту поездку на катере. А мнение Тома и Луизы сыграло чуть ли не самую главную роль в принятии решения, и это сильно облегчило мне работу.
— Ну, это всего лишь моя обязанность — упрощать тебе работу. Или ты об этом забыл?
— Я все помню, — ответил он. — Прекрасно помню и наш разговор в воскресенье утром. Я помню все, что произошло за эти выходные.
— Я тоже, — ответила Делия.
Последняя фраза вселила в нее надежду. Он ведь желает ее! Это же хоть что-то должно означать?
К черту все! Ей надоело притворяться, будто чувства к нему не разрывают ее изнутри. Она должна выяснить, хочет ли он ее так же сильно, как она его?
Саймон старался не смотреть на нее. И когда Делия коснулась его щеки, он отвернулся.
— Саймон…
— Делия, прошу тебя…
Обхватив его за шею, она прижалась к нему. Одного взгляда в его глаза было достаточно, чтобы понять: он желал ее так же сильно.
Она подалась к нему и поцеловала. В ту же секунду руки Саймона обняли ее за талию. Она ощущала страсть в каждом его поцелуе, получала подтверждение его чувств от каждого прикосновения.
Саймон не стал тратить время на долгие прелюдии. Страстно лаская ее, он придвинул Делию ближе к столу. Она в нетерпении раздвинула бедра. Пути назад не было…
За закрытыми дверями своего кабинета Саймон опустился в большое кресло. Растрепанная Делия сидела на столе рядом с ним. Блаженное чувство покоя, которое он ощущал субботней ночью, сменилось ужасным чувством вины и ненависти к себе. Саймон снова овладел ею, хотя знал: он не сможет ей дать той уверенности и стабильности, которую она ищет.
— Графикам из художественного отдела, наверное, жутко интересно, где окончательный образец, — строгим тоном произнес он.
Делия тихонько всхлипнула и уткнулась носом в его шею:
— Кто из нас будет умницей на этот раз?
Явно не он. Саймон произнес:
— Мэр не станет долго ждать.
— Ты прав. — Слегка потянувшись, она выпрямилась.
От одного вида ее полурасстегнутой блузки Саймон был готов наброситься на нее снова.
— Сначала работа, затем удовольствия, — промурлыкала Делия и наклонилась, чтобы поцеловать его, но Саймон отстранился. — Что случилось?
— Это неправильно, — с трудом произнес он.
— Что — неправильно? Тебе не понравилось, что мы занялись этим прямо в твоем кабинете? Но ведь никто и предположить не мог, что…
— Что мы будем заниматься грязным сексом на моем столе?
— Все понятно. — Ее лицо помрачнело. — Тогда я лучше пойду и отправлю копии в художественный отдел.
Делия соскочила на пол, поправила одежду и растрепавшиеся волосы. Саймон чувствовал себя отвратительно — он снова заставил ее испытывать боль.
Он уже собирался извиниться, когда телефон на его столе звякнул, нарушая неловкую паузу.
— Это, наверное, художественный отдел. Ты должен ответить. Мы же не хотим заставлять их ждать.
Саймон схватил ее за запястье:
— Не уходи, только не так…
На том конце провода было слышно, как ругается сотрудник художественного отдела. Но все, что имело значение в данный момент, — это Делия.
Касаясь ее, Саймон снова почувствовал желание.
Как только он повесил трубку, Делия попыталась освободить запястье из его сильных рук:
— Ты можешь уже отпустить, не убегу.
Но он не хотел отпускать ее. Возможно, это его последний шанс еще раз к ней прикоснуться…
— Я не хочу, чтобы ты уходила с мыслями, будто поступила неправильно.
— Я и не собиралась так думать.
— Я имел в виду… не хочу, чтобы ты подумала, будто я жалею о том, что случилось только что.
— Забавно, но почему-то после такой фразы я как раз и буду думать, что ты обо всем жалеешь!
— Пожалуйста, Делия! Ты должна знать: мои сожаления не имеют никакого отношения к тому, что произошло между нами сегодня и в выходные.
— Продолжай, — произнесла она, скрестив руки на груди.
Теперь самая сложная часть — объяснить все правильно. Он повернулся к окну. Не смотря ей в глаза, говорить было намного проще.
— Я думал, что приду в себя, как только вернусь из Бостона… Этот скандал… Прошло целых пятнадцать лет. Казалось, я почти стер тот случай из памяти. Но в Бостоне что-то постоянно напоминало мне об этом.
— К примеру, тот случайный комментарий Джима за ужином в первый день?
— С него все началось. Я пытался хранить все в себе, пытался смыть воспоминания водой, как обычно делал раньше, но потом посмотрел в твои глаза на пирсе… Впервые за многие годы я почувствовал покой. Ты стала моим спасательным кругом, и я схватился за тебя.
— Рада, что смогла быть тебе полезной, — протянула Делия.
Вопреки здравому смыслу он оглянулся через плечо. Делия стояла там, где он оставил ее. Руки плотно сцеплены на груди, на лице каменная маска. Он едва не закричал от того, как за несколько мгновений из нежной и любящей женщины Делия превратилась в холодное, безжизненное изваяние.
— Это и есть самая основная проблема. С самого начала я знал, что поступаю неправильно, плохо. У меня не было никакого права позволить тебе мной увлечься. И дело не в тебе. Ты — живое напоминание о том, чего я не заслуживаю.
— Ты снова про тот случай в сарае… — вздохнула она.
— Я сейчас говорю о тебе, какая ты…
— Я не понимаю…
— Ты удивительная женщина, — сказал Саймон, и голос его был полон восхищения. — В воскресенье утром ты обрушилась на мою голову, словно тонна кирпичей, и я был этому только рад.
— Минуточку. В воскресенье утром? Ты ведь послал меня домой тогда! Я провела весь день, пытаясь понять, что произошло и почему ты вдруг так переменился.
— Это было ошибкой, — признался Саймон. — Тогда я еще не знал, как действовать.
— М-м-м, а ты не пробовал сначала хотя бы просто поговорить со мной? — с раздражением бросила Делия. — Ты бы просто мог высказать, что думаешь обо всем этом!
— Что я мог сказать? Я полагал, будет лучше дать нам обоим немного времени, чтобы все обдумать и найти нужные слова.
— Серьезно? Целые сутки ты мучил меня, и теперь, после того как мы любили друг друга, ты смог сказать лишь одно: все было неправильно!
