Элис Маккинли - Обольстительная Джойс
— Чтобы я еще хоть раз куда-нибудь ее взял! — ругался Андреа шепотом. — До конца стажировки близко не подпущу к пирамидам. Будет сидеть черепки разбирать, а еще по шее получит!
— Андреа, не кипятись, — пытался защищать Джойс Мауро. — Она же в первый раз, все интересно. Успокойся, обойдется. Все мы такими были, и ты первый.
Тут крыть было нечем — Мауро говорил правду. Андреа ругал сейчас Джойс так же, как когда-то его самого ругал отец. Потом через ту же стадию археологического непослушания прошли и все остальные в секторе «12 Б». И Амалия, и Феликс, и Мауро.
Пришлось замолчать. Но от этого только возрастало внутреннее напряжение. Пока Андреа говорил, он был уверен, что все в порядке, но стоило остаться наедине со своими мыслями, как в голову полезла всякая пакость.
И тут над головой что-то громыхнуло, гул покатился дальше и с потолка стало капать.
— Черт! Работаем быстрее!
Теперь уже было не до разговоров, стало ясно, что положение критическое. Она там! Она там! Эта мысль заслонила глаза пеленой отчаяния!
— Джойс, отзовись! Джойс! — хрипел Андреа, вгрызаясь в завал, в исступлении выворачивая камни. — Слышишь нас, Джойс?!
Он уже не думал о том, что нужно говорить тихо. Он уже не помнил, что надо быть сдержаннее и не выказывать своих чувств. К черту! К черту все! Сейчас обрушится, сейчас!.. Вода уже текла по стенам, гул нарастал. А она была там. Совсем одна, без помощи, без поддержки. О! Чего бы он не отдал тогда за то, чтобы оказаться по ту сторону завала! Все сокровища мира, все свои открытия, свою жизнь!
— Джойс!
— Андреа, надо уходить, она, судя по всему, побежала дальше. — Мауро, видя, что патрон не в себе, схватил его за руку. — Надо уходить, бежим, нас завалит здесь! Будем искать с той стороны. Здесь уже бесполезно, завал не такой тонкий, как мы думали.
Он был абсолютно прав. Услышав шум, Джойс наверняка побежала дальше по коридору. Но Андреа уже не соображал. Здесь. Ее завалило здесь. Она там, под камнями. Почему-то он теперь был уверен в этом. Надо искать, нельзя останавливаться.
— Андреа, уходим! — Феликс и Мауро оттащили патрона от завала против его воли.
— Джойс, откликнись! Джойс! — Андреа пытался вырваться и опять кинуться к бесформенной массе земли и камня, но его не пускали.
— Прекрати, Мартелли, это глупо! Идем! — орал Феликс.
В следующее мгновение раздался жуткий грохот, вода перестала бежать по стенам, словно впитавшись в них. Стало ясно, что обвал пошел по левому коридору. По коридору, где осталась Джойс.
— Нет! Нет! — Андреа рванулся и кинулся на завал, разбирать который теперь уже не имело смысла. — Нет, Джойс! Мы идем! Джойс! Держись!
Феликс и Мауро стояли неподвижно, глядя на мечущегося в припадке бессилия Андреа, и молчали. Джойс погибла. Коридор осыплется полностью, вся вода пошла туда, а значит, через какую-нибудь минуту все рухнет. Глупо надеяться, что она успела выбежать. Да и есть ли куда бежать? Может, коридор вел к тайному захоронению, в тупик.
— Джо-о-ойс! — Андреа упал на колени и закрыл лицо руками.
Мертва. Он никогда больше не услышит ее голоса, не увидит этих пленительных серых глаз. Никогда не прикоснется случайно к ее колену, открывая дверцу машины. Только недавно Андреа говорил себе — люблю. А теперь — любил. Нет, этого не может быть. Он не успел сказать ей. Он не успел получить ответ. Он не… И еще много «не». Эти «не» в одно мгновение выстроились перед ним, заполняя жизнь до самого конца. Он не женится на ней, у них не родятся дети, они не будут вместе встречать праздники. Потому что Джойс больше нет, а без нее нет и жизни.
Можно жить чужим счастьем, если любимый человек с другим или другой, можно жить памятью, если он ушел, но вместе было проведено много радостных минут, и, конечно, можно жить детьми. Но у Андреа не осталось ничего. Призрачный миф, сконструированный его собственным воображением. Только надежды, которые в одночасье стали несбыточными мечтами. Он даже ни разу не поцеловал ее…
— Андреа! Андреа, ты слышишь меня? Что случилось? Не молчи! — Амалия трясла его за плечо. — Не молчи!
— Все хорошо. Жива, — пробормотал он, еще находясь под впечатлением от страшных воспоминаний.
Ведь потом, выйдя из пирамиды, искали уже не Джойс, а тело. Остаток дня прошел как в бреду. Потерянный, отчаявшийся, Андреа бродил среди наехавших спасательных машин, озирая все вокруг безумным взглядом. Ему почему-то казалось, что вот сейчас Джойс, как всегда, появится там, за палатками, выйдет из-под своего навеса с фотоаппаратом на шее. Но она не появлялась, и Андреа искал ее, не понимая, что делают машины на его секторе, почему понаехало столько народу. А потом он сел на какой-то камень и, уронив голову на руки, замер, глядя перед собой и не видя ничего вокруг.
Это его вина. Только его, и ничья больше. Джойс, прости меня, Джойс, если сможешь! Не уберег, не остановил, не успел ухватить за руку. Почему судьба столько раз спасала самого Андреа, а для нее не оставила ни одного шанса? Почему он сидит здесь, а она лежит глубоко под землей, бездыханная, бледная, с переломанными костями, в изодранной одежде. Чертовы пирамиды! Андреа до боли сжал голову руками, так, что потемнело в глазах.
— Ты что, Андреа? Что с тобой? — Испуганный голос Амалии зазвенел где-то высоко. — Опусти руки, Андреа, перестань! Мауро, помоги мне, ему опять плохо!
Он сидел там, на камне, у палаток, и ему вспомнилась их первая встреча. Джойс тогда случайно села на фрагмент стены, который отвалился за два дня до ее прибытия. Камень вынесли только потому, что он загораживал проход, сам по себе этот осколок был небольшой ценностью. Но Андреа счел нужным прицепиться к девушке по этому поводу. Теперь он сам сидел на том же камне. Время остановилось, пространство перестало существовать, все начала соединились в нескольких словах: ее больше нет!
Когда Андреа пришел в себя, он уже лежал на земле, а над ним хлопотала Амалия.
— Позовите сюда врача! Скорее врача!
Холодная вода полилась на лицо, стекая за шиворот. Андреа сел, вокруг стали собираться люди. Уоллс помог ему подняться, подоспевшие Мауро и Феликс довели его до палатки и уложили на один из спальников. Дальше мерили давление, щупали пульс, растирали виски, давали нюхать нашатырь. Потом Андреа почувствовал укол в правой ягодице, веки сделались тяжелыми. Амалия заботливо укрыла его одеялом. И вот теперь она снова была рядом.
— Кладите, аккуратнее, он опять не в себе.
Андреа будто проснулся, услышав эти слова.
— Подождите, что это? Зачем? — Он лежал на том самом диване в больничном коридоре, роль подушки выполнял свернутый свитер Феликса. Амалия настойчиво совала нашатырь.