Вайолетт Винспер - Вайолетт Винспер
Ей стало страшно. Сиены, казалось, приближались к ней, готовые сомкнуться. Стало совсем темно, и в слезах она проснулась. Села. Сердце бешено колотилось. Никто на этом свете, ни одна душа не знала, не в силах была понять, как это ужасно — потеряться, потеряться так, как она. Рослин встала и включила свет. Комната выглядела угрюмо и неприветливо. Дышать было нечем. Она знала, что нужно выйти на улицу. Накинув легкий халатик, она открыла балконные ставни и вышла. Солнце уже почти село.
На западе небо было словно громадный восточный ковер: переливы карминно-красного, темно-золотистого и бледно-зеленого. С площадки на минарете завывал муэдзин. Небо из темно-коричневого сделалось лиловым, внизу, в дымке, блестела гладь озера.
Она чувствовала, как под рукой на шее бился пульс.
Позже, пообещала она себе. Когда взойдет луна, и все уснут, а я успокоюсь.
Наверное, она была немного сумасшедшей, а искатьвстречи с призраками в лунном свете было даже опасно, но ее уже ничего не могло остановить. Ей необходимо было узнать, кто же это бежал по берегу озера, протягивая руки ей навстречу… там, внизу, на берегу озера Темсина, эта неясная фигура должна материализоваться — в этом Рослин была уверена…
А сейчас пора одеваться к ужину.
Платье, которое она привезла с собой, было одним из приданного: из голубого шелка, до колен, на плечах перехваченное как плащ у герольда; когда она его покупала, она не помнила.
Глава восьмая
Они собрались в пустом фойе гостиницы — двое мужчин в белых пиджаках из плотного шелка поверх темных брюк, Рослин — в голубом платье с пелериной из белого меха, которую Нанетт заставила ее взять с собой. Она сказала, что в Париже это могло бы сейчас выглядеть немного старомодно, а в Эль-Кадии, где перемешана мода разных времен, это будет в самый раз, к тому же после захода солнца становится достаточно прохладно.
Нанетт оказалась права — Рослин было тепло в легкой пушистой пелерине.
А вот и Изабелла, торжественно и важно спускающаяся вниз по лестнице. На ней огненно-рыжее кружевное платье и длинные черные перчатки. На запястьях поверх перчаток сверкают бриллиантовые браслеты, манто — из плотного темного шелка. Скользящей походкой Изабелла грациозно прошла по вестибюлю — манто волнами ниспадало на длинное кружевное платье.
Она блестела и сверкала как огонь. Подойдя к Дуэйну, она остановилась с гордым видом, как будто он был Люцифером, воспламенившим ее красоту.
— Я заставила вас ждать? — Рослин наблюдала за Изабеллой, когда та задала этот провокационный вопрос. — Ты должен меня простить.
— Ты фантастически прекрасна, — улыбнулся Дуэйн, — а поэтому сегодня вечером я прощу тебе что угодно.
— Простишь ли ты мне, если я украду твое сердце? — мягко спросила Изабелла.
— Возможно, если ты найдешь его, — лениво произнес Дуэйн.
— Только не притворяйся, будто у тебя его нет. — Она подняла голову и была похожа на цветок, любующийся собой. — Ведь раньше оно у тебя было, любовь моя.
Он слегка нахмурился, и Рослин заметила это. Он собирался что-то сказать, возможно, о том, что она говорит о вещах, которые не стоит обсуждать при всех. Но в этот момент Изабелла уже весело говорила с Тристаном.
— Мужчины, вы уже решили, куда поведете нас? Конечно, здесь невозможно ожидать кабаре и музыки, как в Лиссабоне — этом чудном, утонченном и веселом городе, в котором так много театров и ночных клубов.
— Совершенно естественно, что Эль-Кадия не может соперничать с Лиссабоном, — сухо заметил Тристан и посмотрел на Дуэйна. — Я думаю, что мы отправимся в «Танцующий Олень». Что скажешь, друг мой?
— Звучит отлично. — Улыбка коснулась уголков губ.
— Ты знаешь о светской жизни в Эль-Кадии гораздо лучше меня, старик. Я — всего лишь плантатор, но название этого места разжигает интерес. А разве олени могут танцевать?
— Танцевать будет Изабелла, — она властно взяла Дуэйна под руку, и они впереди Тристана и Рослин вышли из гостиницы. Справедливости ради стоит заметить, что они были неотразимой парой: охотник и великолепный сокол у него на руке.
Особое очарование и загадочность вечернему городу придавал месяц, похожий на кривую турецкую саблю, скользящий над восточными крышами и минаретами — и неужели в такую ночь кто-то мог сомневаться, что олень умеет танцевать? Кругом ощущалось присутствие тайны — в воздухе, наполненном ароматами неизвестных пряностей, загадки прошлого незримо окутывали улочки — в этом у Рослин не было ни малейших сомнений.
Достаточно было взглянуть в ее глаза, чтобы узнать о ее чувствах. Садясь в такси, она улыбнулась Тристану — в этот момент глаза у нее были асфальтово-серыми, темными, как глубокая вода. За ней следом сел Тристан, захлопнул дверцу, и уже в следующее мгновение машина резко рванула вперед, так что Рослин отбросило вправо, и она ощутила прикосновение к белому шелковому пиджаку. Подняв удивленные глаза, она смогла увидеть только надменный подбородок Дуэйна и тотчас же отпрянула назад. Она сидела между двумя братьями словно под высоким напряжением. Изабелла же удобно расположилась на переднем сиденье.
Их такси ехало вниз по той же улице, по которой они с Тристаном гуляли днем. Петляя по узким кривым улочкам, громко сигнала, они наконец-то выбрались на оживленную центральную магистраль.
Рослин поглядывала в окно со стороны Тристана и очень надеялась, что «Танцующий Олень» не окажется одним из современных ночных клубов, ярко освещавших бульвар и появившихся здесь в огромном количестве за последнее время.
Ее надежды крепли по мере того, как осталась позади пестрая шумная оживленная толпа, в которой почти не было женщин в вуалях, а большинство лиц было открыто и выглядело совсем по-европейски. Эль-Кадия переживала бум роста, а ее жители привыкали к новым порядкам — какая жалость, если смотреть на это глазами романтиков.
Кафтаны и бурнусы note 14 не шли ни в какое сравнение с творениями европейских модельеров. Но вот шум и неоновые огни остались далеко позади, и Рослин догадалась, что они направляются в старую часть города.
Заскрипели тормоза, и такси резко остановилось перед аркой. Рослин чувствовала возбуждение, и, когда вслед за Тристаном выбралась из машины, то, возможно, из-за своего состояния, а, может быть, из-за высоких каблуков, она споткнулась на мощеном тротуаре. И тотчас же ее подхватили сильные руки, не дав ей упасть. Меховая пелерина затрещала по швам — бедная Нанетт!
— Спасибо, — сказала она, не оглядываясь, и тотчас же освободилась от крепких рук. Она видела, как эти дикие зеленые глаза не оставили без внимания пелерину — еще одну милость, оказанную Рослин.
