Джулия Тиммон - На край света
У меня откуда-то появляется масса свободного времени. Само собой получается составлять график так, что освобождаются два выходных и не приходится задерживаться в офисе допоздна. Ужинаем мы по-прежнему в небольших ресторанчиках или у меня дома, а как-то раз даже решаем устроить себе вечер детства и располагаемся с бутербродами и кофе в одноразовых стаканчиках за домом родителей Даррена. После ужина он предлагает сходить на могилки хомяков. Я с удовольствием соглашаюсь.
Пустырь такой же, каким был в те далекие дни. Строить на нем магазины или офисы крайне неудобно — места тут мало и за домами его не найдешь. Тщательно обследуем возвышение перед оврагом — на нем и было когда-то наше «кладбище».
— Вряд ли теперь разыщешь надгробия, — говорю я, садясь на траву. Перед Дарреном можно позволять себе любое ребячество. Это с Себастьяном я в жизни не уселась бы в пыль. Впрочем, с ним и очутиться в подобном месте просто невозможно.
Даррен достает из сумки грабли с короткой ручкой и продолжает обследовать холм.
— Не спеши. — Его голос исполнен уверенности в победе. — Чует мое сердце…
Он принимается участочек за участочком обследовать «кладбище». Я смотрю на него и думаю почему-то о том, что ему очень пойдет быть отцом. Помню, я всегда завидовала детям, чьи отцы и матери, в отличие от моих, запросто пускались играть со своими чадами в мяч или не стеснялись улечься вместе с ними животом на пол и с увлечением порисовать цветными карандашами.
— Я же говорил! — торжествующе восклицает Даррен, проводя по лбу пыльной рукой и вскидывая вторую руку — с серым овальным камушком.
Вскакиваю и подбегаю к нему. Камень стал темно-серым, но сквозь грязь, если присмотреться, проглядывает выведенная черной краской надпись.
— Мыш! — восклицаю я, не веря своим глазам. — Мой…
Даррен смотрит на меня с улыбкой, которую я знаю, кажется, в мельчайших подробностях. В порыве теплых чувств обнимаю его, и какое-то время мы стоим грудь к груди — друзья детства, вдруг осознавшие, что та пора, когда хотелось, подобно взрослым, ходить на работу и распоряжаться собственными деньгами, была самой светлой в наших жизнях.
Танцовщицы танго из меня не выходит. Первый урок Даррен устраивает мне в своей детской, до сих пор сохранившейся в том виде, в каком она была, когда он восемнадцатилетним юношей покинул отчий дом. Я спустя двадцать мучительных минут учебы умудряюсь наступить ему на ногу каблуком, он вскрикивает и садится на пол. Я скидываю туфли и приседаю на корточки.
— Больно?
— А ты как думаешь? — Даррен потирает пострадавшую стопу. — Придумала тоже — напялить такие каблучищи. Надо было прийти в удобной обуви — в кроссовках там или в кедах.
Растерянно пожимаю плечами.
— Я подумала, чтобы танцевать танго, надо быть красивой.
Все заканчивается дружным смехом и чаепитием с испеченным Беатрисой печеньем.
На следующий день, субботним полднем, мы вместе с Дарреном едем в гости к Бобби. У них так же пестро, так же сказочно и непритворно. Только теперь он и девочки встречают нас вместе с хозяйкой.
Лулу вполне благополучно передает корзинку с печеньем Синтии, а та ставит ее посреди стола.
— Угощайтесь, — говорит Сара. — Все, к сожалению, покупное. На возню у плиты у меня совершенно нет времени.
— А мы еще не вылосли, — вставляет Лулу, будто следя за нитью разговора и все понимая.
Бобби и Сара одновременно протягивают руки и треплют ее по светловолосой голове.
— Ничего, такие смышленые, как вы, быстро повзрослеете! — восклицает Даррен, подмигивая Синтии.
Она берет из корзины печенье в виде грибка с покрытой шоколадом шляпкой и дает его гостю.
— Тебе.
Даррен смеется.
— Спасибо. Очень симпатичный гриб. Совсем как настоящий!
— Он настоящий! — заявляет Лулу.
— Да? — Даррен принимается с серьезным видом исследовать печенье. — И правда! — Он пожимает плечами. — А я подумал, что игрушечный.
Синтия и Лулу смеются. Улыбаемся и все мы. В какую-то минуту, когда Даррен рассматривает принесенную девочками книгу с музыкой и выпуклыми зверюшками, а Сара объясняет, кто им подарил такую красоту, мы с Бобби смотрим друг на друга.
Он ничего не говорит, даже не поводит глазами и ничуть не гримасничает, но я вижу в его взгляде еще больше, чем в прошлый раз, успокоения и довольства. Возникает чувство, что он очень рад и нашему визиту, и тому, что мы приехали с Дарреном не порознь, а вместе.
Чувствую, что должна каким-то образом дать брату понять: ничего, мол, не подумай. Мы просто друзья и всего лишь исцеляемся общением друг с другом от полученных душевных ран. Однако меня вдруг охватывает странное желание хоть какое-то непродолжительное время не выводить его из этого заблуждения. Тем более что говорить ничего не нужно. И потом… Может, я вообще неверно понимаю то, что Бобби выражает взглядом.
— Знаешь, я ему даже позавидовал, — признается Даррен, когда под вечер мы едем из гостей по шумным лондонским улицам. — Обрести такой вот своеобразный и теплый мирок! В этом, наверное, и есть счастье.
— Это со стороны кажется, что все просто, — говорю я. — На самом же деле судьба у Бобби далеко не из завидных. Дети эти не его. И потом неизвестно, чем закончится их связь с Сарой. Они вместе не так давно.
Даррен кивает.
— Знаю. Мать рассказывала.
Какое-то время едем молча. Вечер как будто такой же, как и все остальные, однако я вдруг ясно чувствую, что впервые за все это время мне в присутствии Даррена крайне неловко, даже несколько трудно дышать. Такое впечатление, что к воздуху примешалось что-то увесистое и густое. Знать, что произошла такая перемена, черт знает почему приятно, но я не имею понятия, как себя вести.
Может, дело в том, что мы слишком часто видимся? — раздумываю я, глядя в окно. Не пора ли немного отдохнуть друг от друга?
Представляю себе вечер без Даррена, и в груди все скукоживается. В эту самую минуту Даррен спрашивает:
— Куда поедем?
Смущаюсь сильнее прежнего. Кажется, будто мысли в моей голове звучат так громко, что слышны и ему. Прочищаю горло и, стремясь освободиться от странных чувств, говорю первое, что приходит в голову:
— Мне, наверное, сегодня стоит пораньше лечь спать. Устала за неделю.
Даррен смотрит на меня чуть тревожным взглядом.
— Я тебе надоел? Ответь честно.
Смеюсь нервным смехом.
— Да ты что! Совсем наоборот… — Я резко умолкаю.
— Послушай, я не обижусь, — спокойно говорит Даррен. — Ты же знаешь, я не из таких…
— Нет же, нет! — вскрикиваю я. Осекаюсь. — Прости.
