Ирина Кривенко - Доверенность на любовь
И тут до Лозинской дошло.
— Если мы уж договорились насчет работы, то стоит это отпраздновать.
Александр виновато пожал плечами.
— Я бы пригласил Вас куда-нибудь, но, к сожалению, у меня сейчас нет денег.
— Ерунда! — воскликнула Оксана и вытащила из сумочки портмоне. — На один вечер у меня хватит.
— Тогда бежим!
Александр распахнул двери. Теперь уже лестничная площадка, грязная лестница, исписанные стены казались Оксане Лозинской совсем родными. Они со смехом выбежали на улицу и тут же ощутили на себе всю силу ливня.
Александр быстро снял куртку и набросил ее на Оксану. Та, замешкавшись, принялась доставать из сумочки складной зонтик, но лишь только открыла его, как зонт сразу же выгнулся под напором ветра; беспомощно повисли согнутые спицы.
«Ну и черт с ним!» — бесшабашно решила Оксана и бросила сломанный зонтик прямо на проезжую часть.
Она расправила над собою куртку так, чтобы под нее мог поднырнуть и Александр. Вместе они побежали уже не разбирая, куда ступают, не обращая внимание на воду, набравшуюся в обувь.
Мутный пенящийся поток выносил с Колокольникова переулка фантики от жвачек, банановые корки, обрывки газет. Все это собралось возле решетки люка ливневой канализации и кружилось в водовороте.
— Если мы еще немного постоим на дожде, то окончательно растаем, — Александр, приложив ладонь козырьком ко лбу, осмотрелся.
На углу возле сквера расположилось летнее кафе — большие деревянные, обтянутые парусиной зонтики, под ними пластиковые стулья. Бармен скучал в металлическом павильоне. Всех посетителей как ветром сдуло.
— Бежим туда, — скомандовал Александр, и вместе они припустили еще быстрее, чем раньше.
Вскоре уже и Лозинская, и Линев сидели под грохочущим под ливнем зонтиком. Перед ними стояла бутылка коньяка, чашки с кофе и два гамбургера.
— Я, наверное, выгляжу ужасно? — Оксана носовым платком пыталась вытереть свои волосы.
Ее рубашка оказалась насквозь мокрой, белье рельефно проступало под мокрой материей.
Александр сидел взлохмаченный. Его насквозь мокрая джинсовая куртка покоилась на спинке свободного стула.
Оксана приподняла нога и поставила их на перекладину, связывающую ножки стола.
— Под нами прямо-таки течет река, — глянула она вниз, — а я и не сразу заметила, так промокла.
— Значит, нужно выпить! Тогда согреемся и высохнем.
Александр разлил коньяк по слишком большим для такого напитка стаканам и, прищурившись, предложил.
— За знакомство и за сотрудничество!
Коньяк московского разлива показался Оксане немного приторным, но она была рада и такому. Он согревал, немного дурманил голову и навевал только приятные мысли. Она ласково посмотрела на мужчину, сидевшего перед ней. Застиранная футболка прилипла к его телу.
«Какой он сильный», — подумала Оксана, вспомнив, как Александр легко, одной рукой, оторвал доску, прибитую четырьмя гвоздями. Так, словно та была приклеена к оконной раме липкой лентой.
— За знакомство, — напомнил Александр, отпивая маленький глоток коньяка.
«Да он и пьет как приличный человек», — подумала Лозинская. — «А чего ты хотела? — тут же напомнила она себе. — Все-таки пара курсов архитектуры и художественное училище. Ты думаешь, если человек плотник, так должен с тобой и коньяк пить стаканами одним залпом?» Она чуть пригубила напиток и тут же ощутила непреодолимое желание допить его до конца, одним махом.
— Вы не думайте, — обратилась она к Александру, — я прекрасно знаю, что коньяк пьют маленькими глотками, точно так же, как это делаешь ты. Но бывают моменты, когда хочется выпить все залпом. И сейчас такой момент наступил. — Она опрокинула остатки коньяка и закашлялась.
— Запей кофе, — посоветовал Линев.
Совет пришелся кстати. Взяв гамбургер, Оксана принялась с аппетитом жевать, уже мало заботясь о приличиях. Крошки прилипли к ее губе, рот приходилось открывать до боли широко, чтобы суметь откусить от гигантской булки с мясом, помидорами, салатными листьями.
— Остановись, — напомнил Александр, — а то не будет, чем закусывать.
Вновь коньяк полился в стаканы, совсем немножко, на палец в высоту. Оксана чувствовала себя великолепно. Она уже успела забыть, что ей далеко не восемнадцать лет, что она солидная женщина. Лозинская ощущала себя молоденькой девушкой, забежавшей в душное летнее кафе со случайным знакомым.
«Если не сильно щуриться, — сказала сама себе Оксана, — то, глядя на Александра моими немного близорукими глазами, можно обмануться и посчитать, что ему не сорок с лишним, а лет двадцать. Так оно приятнее».
Дождь продолжал барабанить по зонтику и явно не собирался кончаться. В бутылке оставалось еще две трети, мужчина и женщина никуда не спешили. Оксана улыбнулась.
— Ты смеешься надо мной? — поинтересовался Александр. — Я так страшно выгляжу?
— Нет, я вспомнила свой выпускной вечер в школе. Тогда тоже пошел дождь, и весь наш класс собрался под козырьком станции метро. Я тоже стояла вместе со всеми, но вдруг подумала, что под дождем будет лучше и побежала. Мне кричали вслед, а я, не оборачиваясь, мчалась по улице, разбрызгивая воду из луж. Я даже не пыталась прикрыться от дождя, волосы прилипли к моему лицу, насквозь промокла одежда и мне было хорошо.
— А что потом? — спросил Александр.
— Потом все остальные тоже выбежали на дождь, и мы как сумасшедшие прыгали по лужам, пытаясь достать до веток деревьев.
— Тогда ты была счастлива.
— Да, до завтрашнего утра, когда выяснилось, что я заболела.
— Вот так всегда, — серьезно изрек Линев. — За счастье приходится расплачиваться.
— Это слишком мрачно звучит, — парировала Оксана.
— А я в школе был куда более спокойным, чем ты.
Оксана даже не успела заметить, когда Александр перешел с «Вы» на «ты» и ничуть не обиделась на это. Лишь отметила для себя, что тоже в следующий раз назовет его так же.
— А чем ты любил заниматься в детстве?
Александр не подал вида, что замечает: дистанция между ними сокращается.
— О, я сразу знал, кем стану, с детства. Сколько помню себя, всегда любил складывать дома, стены из кубиков. Их у меня была целая куча. Они хранились в большом полотняном мешке, который завязывался тесемкой.
— Так, как картошка, — засмеялась Лозинская.
— Это был большущий мешок. Самый большой, какой я видел, с меня ростом.
Оксане почему-то сделалось страшно смешно. Она представила себе мешок высотой в два метра.
— Ну, тогда я был правда немного поменьше, — Александр показал ладонью на уровне стола. — Все ругались на меня: и мать, и отец, и даже сестра. От моих домов, сделанных из кубиков, невозможно было пройти по квартире, и я всегда плакал, когда мои дома разрушали. А это происходило часто, каждый вечер. Но с утра я вновь начинал строить, возводил еще более величественные постройки. Однажды в руки мне попалась книжка по истории архитектуры, и я стал строить пирамиды, афинский акрополь, римский форум, но каждый вечер это разрушали.
