Шэрон Фристоун - В вихре желания
– Твои глаза выдают тебя, радость моя, – деловито заметил Винсенте, опускаясь на траву.
– Тише., Франсуа… – только и смогла произнести она, заливаясь краской.
– Франсуа занят собой. А я с тобой. – Он начал медленно поглаживать ее загорелое бедро. – Я у твоих ног… Я от тебя без ума… Чего еще может желать женщина? – вкрадчиво мурлыкал он.
– Хватит, перестань! – взмолилась Жермена. Рука Винсенте к этому моменту достигла ее коленки и нырнула под нее, поглаживая нежную чувствительную кожу. – Поднимайся, слышишь!
– О, это можно, – на удивление легко согласился он и, быстро встав на ноги, наклонился к ее уху и объяснил, что у него поднимается.
– Вин…
Отталкивая его, она вороватым жестом погладила мощные бицепсы. Еще одно слово, и кровь в ее жилах вскипит!
– Не сейчас, но очень скоро, – успокоил ее Винсенте, прежде чем с понимающей улыбкой подхватить на руки. – Сейчас тебе нужно немного охладиться, а затем мы позаботимся о том, чтобы Франсуа порядком измотался и после обеда спал как убитый.
Обвив его шею руками, она испуганно завопила:
– Нет! Ты не посмеешь!
Но он посмел, и Жермена рухнула в бассейн, подняв фонтан брызг. Вынырнув на поверхность, бранясь и отплевываясь, она увидела, что «рыцари» от души хохочут, указывая на нее пальцами…
***Наплававшись, высохнув и переодевшись, они перебрались в маленькую столовую, прилегавшую к живописной, типично деревенской кухне, и Винсенте накормил их легким обедом, состоявшим из салата и рыбы-гриль. Сок для Франсуа и вино для Жермены были одинакового цвета и запаха, отличаясь только крепостью. Винсенте пояснил, что эти напитки изготовлены из собственного винограда, и с явной гордостью выслушал искренние восторги своих гостей.
А когда у Франсуа начали слипаться глаза, он на руках отнес мальчика в маленькую прохладную спальню и терпеливо ждал, пока Жермена укроет брата легким покрывалом. Наконец она, приложив палец к губам, выскользнула в холл.
– Еще вина? Кофе? – В голосе Винсенте звучало явное нетерпение, но… повернувшись, Жермена с удивлением увидела в глубине его черных глаз какое-то странное, по-детски беззащитное выражение.
Или это ей только показалось?
– Сиеста обещает быть восхитительной, – улыбнулась она.
Протягивая возлюбленной руки, Винсенте, однако, был тих и задумчив.
– Ты отдаешь себя так безоглядно, так щедро. А я, глупец, считал тебя корыстной, расчетливой…
Издав гортанный стон, он прижался к ее губам в жадном поцелуе.
Трудно сказать, как отреагировала бы Жермена на подобное замечание в другое время, но сейчас, когда их тела и губы соприкасались, способность осознанно воспринимать окружающее покинула ее, и она стала безвольной рабой его неистовой страсти. Он подхватил ее на руки, и она, закрыв глаза, крепко обвила руками его мощную шею.
Жермена даже не увидела кровать, а только почувствовала ее спиной и сразу же ощутила восхитительную тяжесть тела возлюбленного…
***Последующие два дня были точной копией первого. Рано утром за ними заезжал Винсенте и увозил к себе. Вечером они возвращались в замок Ромеро и вместе ужинали.
Первая половина дня проходила в бассейне, а после обеда, когда Франсуа засыпал, Вин уносил Жермену на широкую кровать в своей спальне. Они болтали о пустяках, старательно избегая упоминаний о причинах ее появления в Испании. Им не хотелось разрушать очарование этих дней…
Однако в четверг вечером идиллии пришел конец…
– Сейчас же вернись и доешь мороженое! – крикнула Жермена вдогонку умчавшемуся в темноту Франсуа.
Они ужинали в патио, и мальчик то и дело вскакивал из-за стола, гоняясь за светлячками, величаво парившими в свежем, наполненном таинственными ночными запахами воздухе.
– Пусть себе… – добродушно пробурчал Винсенте и, склонившись через стол, взял ее руку. – В детстве я тоже их постоянно пытался поймать, но, как правило, безуспешно. Ему скоро надоест.
– А мороженое к тому времени успеет растаять, – возмущенно фыркнула Жермена. – Ты развращаешь ребенка!
– Как и его сестричку, – хихикнул Винсенте. – Впрочем, это еще неизвестно, кто кого. – Он нежно притронулся губами к ее мягкой ладони, и она в который раз подивилась, какое удовольствие ей доставляет любое, пусть даже самое легкое, его прикосновение. Она уже собралась было сказать ему об этом, как вдруг появилась Китерия.
– Сеньорита, вас к телефону. Это сеньор Диего Перейра.
Рука Жермены упала на стол. На лице Винсенте появилось отсутствующее выражение.
– Думаю, тебе лучше подойти.
Вернувшись на террасу пять минут спустя, Жермена нашла за столом Франсуа, сосредоточенно доедающего остатки мороженого. Сев на свое место, она некоторое время молча разглядывала тарелку.
– Итак, что понадобилось моему старику? – небрежно поинтересовался тот, нарушая наконец тягостную тишину. – То, что он говорил обо мне, можешь не рассказывать.
Жермена бросила на него удивленный взгляд. Похоже, Винсенте расспрашивает ее исключительно из вежливости, и тема эта его совершенно не интересует.
– О тебе? Но он даже не знает, что ты здесь, – спокойно ответила она. – Сказал, что собирается приехать завтра с готовым текстом соглашения. Относительно виллы, ты же знаешь.
– И ты, разумеется, довольна, что все наконец улаживается.
– Естественно.
Жермена надеялась, что он продолжит разговор о завещании дона Мануэля и вспомнит о второй проблеме: ее доле в акциях. И тогда… Тогда она признается, зачем на самом деле сюда приехала. Но, к великому ее изумлению, Винсенте ничего не спросил. Только смотрел на нее и улыбался.
– Хорошо, да не очень: конец любви в полуденные часы. И вот еще что…
Сердце Жермены радостно затрепетало: сейчас, сейчас он скажет, что родственники Ромеро их ограбили, и докажет таким образом свою порядочность и, возможно, любовь. Однако следующие слова Винсенте тут же убили вспыхнувшую в груди надежду.
– Мне необходимо на денек отлучиться в Афины, – сказал он. – Дела требуют. Речь идет о покупке нового нефтеналивного судна… Раньше послезавтрашнего утра вернуться не удастся, так что у вас с господином Диего Перейрой будет достаточно времени, чтобы закончить все дела.
– Он также намерен обсудить вопрос о принадлежащих мне акциях… – растерянно добавила Жермена.
Новость о том, что Винсенте должен отлучиться на два дня, застала ее врасплох. Вполне возможно, что они больше не увидятся. И сейчас она молила бога, чтобы он хоть как-то показал заинтересованность в ее делах. Ведь если она хоть что-то значит для него как личность, а не только как «объект наслаждения», у Винсенте должно возникнуть желание защитить ее. Но он, видимо, уже всеми помыслами был там, в Афинах.
