Дорис Смит - Спой мне о любви
— Отплатить мне? Что за чепуха! — воскликнула я. Коттедж маленький, и я работала в режиме нон-стоп всего три недели. Скоро мне предстоит вернуться в Лондон. Мама задержится здесь до первого понедельника сентября, но я не могу позволить себе подобной роскоши. — Кстати, мне придется освободить номер в отеле в следующий понедельник, — вздохнула я.
— А я отправляюсь домой в этот уик-энд, — сообщил Адам. — Время от времени люблю показываться на глаза родителям. Ты когда-нибудь бывала в Котсвулдсе?
Я ответила «нет», постаравшись произнести это спокойно и без надежды в голосе, и он продолжил описывать церковный приход своего отца. Неужели мне посчастливится… Я запретила себе думать об этом — и так было ясно, что мысль взять меня с собой не приходила в голову Адама.
— Йен, слезай! Слезай сейчас же! — кричала я на следующее утро, когда маленький разбойник карабкался по крутому каменистому склону холма.
Было ветрено, расщелины склона напоминали рты, кривящиеся в злобной усмешке, и мне вовсе не хотелось, чтобы мальчик угодил в один из них. Но Йен сегодня был особенно упрям и не обращал на мои слова никакого внимания. Я даже пожалела, что согласилась посидеть с близнецами, отпустив Магду в город, а Колина — на репетицию хора.
Прошло некоторое время, прежде чем мне удалось уговорить Йена спуститься. На последних ярдах он поскользнулся, мое сердце ушло в пятки, а сам мальчик подозрительно покраснел.
Когда мы шагали по дороге к отелю, я небрежно спросила, слышали ли они когда-нибудь, как поет их отец на концертах.
— Он здесь не поет, — сообщил Йен. — Он всегда где-то в Лондоне, или в Нью-Йорке, или в Австралии.
— Он ужасно знаменит, — с благоговением прошептала Рут. — И поет не для всех.
Этот доверительный шепот так удивил меня, что я потеряла дар речи.
— Ты этого не знала? — удивился Йен моему невежеству. — Нам мамочка все объяснила.
— Это совсем не то, что показывать пантомиму, — строго заметила Рут. — Я ужасно люблю пантомимы, — покаянно добавила она, — но это слишком просто.
— Понятно, — ошеломленно произнесла я.
— Мы не можем ходить на папины концерты, пока не станем большими, — продолжила Рут, крепче сжимая мои пальцы, когда перепрыгивала через камень. — Это не для детей, мамочка так говорит. Говорила, — спокойно поправилась она.
— А вы хотели бы услышать, как папа поет на сцене?
Поразительно, думала я. Кто-то, возможно дедушка или бабушка, случайно оброненным замечанием закрепил эту странную мысль в сознании детей. Конечно, раньше их не брали на концерты, потому что маленькому ребенку трудно усидеть на месте, но теперь, когда они подросли, а их отец выступает всего лишь в нескольких милях от отеля…
— О да! — воскликнул Йен. — Это было бы супер!
Мы добрались до стоянки машин, где расхаживали пони. По сравнению с ними таможня показалась бы пустяком. Пока один мохнатый нос тыкался в стекло водителя, другой с интересом обнюхивал багажник. Особенно этих досмотрщиков интересовали сумки с покупками. В моей лежали только книга и плащ от дождя, но пони решили проверить. Таких проверяющих оказалось трое, и все взрослые. Жеребята робко держались в стороне.
— Ну-ка, брысь отсюда, — возмущенно приказала я одному пони. Это была крупная темная кобыла. Никто, видимо, не учил ее пользоваться носовым платком, и теперь она энергично вытирала свой мокрый нос о мою сумку.
— Она совсем невоспитанная, — пропищала Рут, зачарованно глядя на скотинку.
Йен, растерявший всю живость и браваду, сделал два шага в сторону. Затем в мгновение ока произошло следующее: кобыла, разочарованная и откровенно обозленная, взмахнула хвостом и повернула голову. Обнаружив позади себя мальчика и то ли напугавшись, то ли обозлившись, она взвилась на дыбы. Передние копыта молотили воздух перед лицом ребенка, задние притопывали на месте, ноздри раздувались. В любой момент она могла обрушиться на Йена, но он стоял, как будто пригвожденный к месту.
— Пошла вон! — закричала я и услышала собственный голос как будто со стороны — тихий и дрожащий.
Пони прогнал другой голос; большие руки замахали перед носом кобылы, заслоняя Йена. Животное фыркнуло и опустилось на все четыре ноги. Бросив последний взгляд на мою сумку, из которой ей так ничего и не перепало, и презрительно осмотрев глупых людей, устроивших переполох из-за пустяка, кобыла недовольно махнула хвостом и потрусила прочь. Через пару секунд и все остальные пони припустили вслед за ней на склон холма — точь-в-точь как на фотографии Адама.
Колин обнял дрожащего Йена и зашептал:
— Все хорошо, все хорошо теперь, папочка с тобой.
В его присутствии чувствовалась теплота, сила и безопасность.
Адам созвал хор на репетицию сразу же после ленча. Я подумала, что было более чем любезно со стороны Колина съездить на три часа в Литон, учитывая к тому же расход бензина, и сказала ему об этом, но он только рассмеялся. Кажется, мы потихоньку приходили в себя.
— Я совсем не испугался, — пылко заявил Йен. — Мне было смешно!
— Ага, я слышал твой смех за милю отсюда, — подмигнул ему отец.
Адам передал Колину готовые фотографии. Два снимка были моими, и, могу заверить, фотограф проделал удивительную работу с физиономией школьной училки. Я сама с трудом узнавала себя в хорошенькой девушке с сияющими глазами и мягким красивым ртом.
— Восхитительно, — заметил Колин, возвращая мне фотографии.
Не такая уж я глупая, чтобы поверить, будто именно так он и думает. Правда, прозвучал его отзыв довольно искренне. Тем же вводящим в заблуждение тоном Колин сказал, когда я мельком упомянула о том, что через неделю покидаю Девон:
— Жаль. Мне придется остаться в Сикоуве до середины сентября, и я надеялся почаще видеться с вами.
Я отшутилась, сказав, что к середине сентября надеюсь обосноваться где-нибудь в педагогическом колледже. К тому же я приезжала сюда по делу, и теперь оно завершено. И еще я небрежно упомянула, что собираюсь напоследок сделать коттеджу подарок — декоративный фонарь над входом.
— Нет, Дебра, вы не должны этого делать, — решительно заявил Колин и, когда я удивленно уставилась на него, добавил: — Вы не должны тратить свои деньги на этот коттедж. Только не спрашивайте меня почему. Я просто хочу предупредить вас, что покупать дорогие подарки без одобрения получателя рискованно.
Так вот в чем дело, с облегчением подумала я. Он, видимо, опасается, что фонарь окажется в двух экземплярах, — Магда тоже любит работы из металла. Ладно, жаль, конечно, но я постараюсь осторожно выспросить все у Адама. Только после концерта. Сейчас ему не до этого.
