Натали Иствуд - Помни меня
— Так и есть! — подтвердил тот, щуря похотливые глазки. — Вы просто супер!
— Пошли отсюда! — шепнула Нэнси, прижимаясь к Тимоти. — Ведь у нас с тобой есть чем заняться, да?
— Скоро пойдем, радость моя! — с готовностью согласился Тимоти. — Вот только улажу дела с хозяином.
— Тимми, только имей в виду, мне надоело таскаться по дешевым номерам! — с вызовом заявила Нэнси. — Ведь ты давно обещал показать, где живешь, но до сих пор кормишь меня одними обещаниями.
— Любовь моя, но…
— Никаких «но»! — глядя ему в глаза, шепнула она. — Я знаю, парень ты оборотистый, и ценю это, но только и я не дурочка!
— Нэн, ты знаешь, я не люблю, когда мне ставят условия, — тихо произнес Тимоти, чуть нахмурясь. — Не дави на меня!
— А я и не давлю! Только знаешь, Тимми, я не люблю, когда меня используют! — повысила голос Нэнси. — Если я делаю все, что ты захочешь, это вовсе не значит, что тебе удастся выбросить меня за ненадобностью, как надоевшую игрушку!
Тимоти не понравился ее тон, но на этот раз для пользы дела он решил уступить. У Нэнси потрясный голос, и эта птичка еще долго будет нести для него золотые яйца. Так что стоит продолжить игру. Во всяком случае, пока.
— Раз я сказал, что приведу тебя к себе, значит, так и будет. Но сначала дело, красавица моя! — И он снова подтолкнул ее к эстраде. — Спой еще, птичка моя, а то нам не заплатят и не на что будет вить наше с тобой любовное гнездышко! — щекоча ухо Нэнси горячим дыханием, прошептал он.
— А ты подожди меня здесь, ладно? — Нэнси расплылась в улыбке и, прильнув к нему, поцеловала в губы. — Сладкий мой, ну разве я могу тебе отказать?
Через пару минут она уже пела, а Тимоти прикидывал, каков будет навар.
Когда музыка стихла, публика горячо зааплодировала, а Нэнси кланялась и улыбалась, не отрывая влюбленных глаз от Тимоти Реддингтона. Успех кружил ей голову, и она чувствовала себя настоящей поп-дивой. И была безмерно благодарна Тимоти, который привел ее сюда.
— Ну вот, Тимми, я сделала все, как ты велел, — сказала Нэнси, возвращаясь к столику. — А теперь ты сделаешь то, чего хочу я. — Она со значением заглянула ему в лицо, наклонилась, поцеловав в губы, схватила за запястье и потянула за собой.
Тимоти встал, высвободил руку и, взяв Нэнси за локоть, пошел с ней к выходу. Рыжий Дик окликнул его и, подмигнув, предложил с сальной ухмылкой:
— Приятель, если тебе поднадоела твоя подружка, готов тебя выручить. — Он окинул соблазнительные изгибы и округлости Нэнси, подчеркнутые более чем откровенным платьем, жадными глазами и спросил: — Ну а ты-то сама, красотка, что на это скажешь?
— Что скажу? — переспросила та, повысив голос. — Да я лучше пересплю с орангутангом в зоопарке, чем с тобой, рыжая образина! Вот что я тебе скажу!
— Люблю норовистых! — ничуть не обижаясь, заметил Рыжий Дик и захохотал. — Говоришь, лучше с орангутангом? Ну и девка! Не язык, а бритва!
Тимоти с Нэнси ушли, а он все еще посмеивался. Через пару минут, когда в бар вошел Джон, Дик припомнил, что он его уже здесь однажды видел, и жестом пригласил к себе за столик.
— А ты, если не ошибаюсь, брат одной здешней певички? — спросил он.
Джон кивнул.
— А вы не подскажете, где она?
— Однако у твоей сестрички острый язычок! — продолжал разглагольствовать Дик. — Знаешь, как она меня сейчас подрезала!
— Скажите лучше, где я могу ее найти? — помрачнев, спросил Джон. — Она мне очень нужна.
— Увы, дружище, на этот раз ты опоздал! Вернее сказать, разминулся… — Дик не мог упустить случай покуражиться. — Если я не ошибаюсь, эта пташка только-только упорхнула вместе со своим дружком.
Окинув зал, Джон убедился, что Нэнси здесь нет, и уточнил:
— Она с Тимоти Реддинггоном?
— Угу. — Рыжий Дик многозначительно улыбнулся. — На этот раз с ним.
— Заткнись! — Джон вскочил и, сжав кулаки, стоял над ним, с трудом сдерживая гнев. — И не смей больше говорить гадости о моей сестре!
Верзила поднялся, приготовясь к драке, но, оценив противника, решил, что, пожалуй, не стоит.
— Знаешь что, приятель? Двигай отсюда по-шустрому! — посоветовал он. — Глядишь, и догонишь свою сеструху, — примирительным тоном пробурчал он. — Говорю тебе, они только-только ушли.
Джон молча повернулся, вышел на улицу и, вглядываясь в темный лабиринт городских переулков, понял: сегодня ему вряд ли удастся привезти сестру домой.
— Подайте милостыню бедной женщине! — раздался у него за спиной жалобный голосок.
Джон обернулся и увидел тщедушную нищенку. (Это была Терри. Заметив, что из бара вышел прилично одетый трезвый молодой человек, она выскользнула из подворотни напротив, где ее поджидал Шон.) Джон сунул руку в карман брюк и положил ей в ладонь шиллинг.
— Спасибо, сэр! — пробормотала она и, поклонившись, снова шагнула в тень. — Господь возблагодарит вас за вашу доброту.
— Скажите, а вы случайно не видели пару, вышедшую отсюда минут пять назад? — спросил Джон, с тревогой озираясь. Кивнув на ресторан, он объяснил: — Молодая женщина, повыше вас ростом, с длинными каштановыми волосами… Она работает здесь певицей. Вы случайно не видели, в какую сторону они пошли?
Терри покачала головой.
— Нет, молодой человек, к сожалению, не видела… — Она обернулась в сторону подворотни и крикнула: — Сынок, а ты не видел пару, которая вышла из бара минут пять назад? — Никто ей не ответил. — Должно быть, ушел… — Она улыбнулась и еще раз поклонилась. — Спасибо вам за щедрость. И всего доброго, молодой человек. Желаю вам найти того, кого вы ищете.
Джон молча кивнул и пошел на угол, где стояли такси.
Терри вернулась в подворотню.
— Шон! — снова позвала она сына.
И снова в ответ ни звука. Только жалобно мяукнула где-то поблизости кошка.
— Сынок, ты где?
Шон бесшумной тенью выскользнул у нее из-за спины, и Терри от неожиданности вздрогнула.
— Ну-ка быстро гони мне бабки! — велел он, тряхнув мать за плечо. — Пора делать отсюда ноги.
— Ты что, надумал играть со мной в прятки?
— Я же говорил тебе, сейчас мне светиться нельзя!
— Сынок, скажи, что ты опять натворил?
— Хватит ныть! — оборвал ее он. — Что натворил, то натворил! Не могу же я, как и ты, побираться! Сама посуди, ну кто подаст милостыню молодому здоровому парню? — Он протянул руку. — Ну-ка давай, что ты там выклянчила!
Терри полезла в карман плаща и выгребла оттуда горсть монет.
— Не густо!.. Пора делать отсюда ноги, а то, боюсь, твой пронюхает, где я… — Шон бросил взгляд в сторону бара и, тряханув мать за плечи, спросил: — А ты ему часом не проболталась? Протянешь язык — и мне конец!
