Нэн Эскуит - Сад Персефоны
Я не знаю, чего я ожидала от этого места: благородных статуй, колонн, чего-то официального и великолепного. Но то, что открылось мне, было просто площадкой в руинах, разбросанных среди проросшей травы и чертополоха. Почти ничего уже не стояло горизонтально — все выглядело как после землетрясения. Вокруг были видны дверные проемы, сломанные колонны, фрагменты колоннад, все из одинакового серебристо-белого мрамора, который, казалось, улавливал и держал в себе свет.
Позади я услышала голос Пола:
— Здесь стоял храм.
Я нервно оглянулась, потому что мы заговорили друг с другом впервые после долгого перерыва.
— О! — вот и все, что я смогла сказать.
— И здесь лежит все, что осталось от статуи Аполлона — вот этот торс.
Я проследила взглядом за его жестом и увидела какой-то обломок мрамора. Я попробовала представить себе огромную статую, некогда целую и стоящую прямо.
— Она должна была быть огромной, — сказала я, не глядя на Пола.
— Да. Основание составляло одиннадцать футов в ширину и пятнадцать в длину, а в толщину — около четырех, так что ты можешь представить себе, что статуя была впечатляющей. Это был некогда наиболее почитаемый греческий храм, так как остров Делос считался священным, даже больше, чем Дельфы. Ибо хотя Аполлон и правил оттуда, он должен был делить власть с Дионисом, в то время как на Делосе, где он родился и провел свою юность, он был единственным правителем.
Пол замолчал, и я всем существом почувствовала, что он смотрит на меня. Поэтому быстро произнесла:
— Я не совсем хорошо знаю, что за богом он был. Он покровительствовал искусствам?
— В числе прочего. У его статуи в одной руке был лук, а в другой — щит с изображением трех граций: Евфросина представляла искусство пения, Талия — танец, Эгалия — все, что есть светлого и сияющего в мире. Но сам Аполлон был богом-воителем и предсказателем. Он был также защитником скота и ценил порядок и спокойствие. «Ничего чрезмерного» и «Познай себя» — это изречения, приписываемые Аполлону.
Подошла Гермиона и встала с другой стороны от Пола, слушая, что он говорит, с льстивым вниманием. В течение последних нескольких дней она проводила очень много времени в его обществе, и, как я заметила, он ей нравился. «Неудивительно», — подумала я, бросив искоса взгляд в его сторону. На Поле была голубая трикотажная рубашка и белые тиковые брюки. Мускулистые коричневые руки загорели до цвета коры деревьев. Когда он, улыбнувшись, повернулся к Гермионе и что-то сказал, белоснежный ряд зубов сверкнул на фоне почти черной кожи.
Гермиона застенчиво произнесла, не сводя с него глаз:
— Похоже, что он был добрым богом!
— Добрым? — Пол покачал головой. — Не совсем. Он приносил внезапную смерть и покровительствовал безжалостной мести, но вылечивал так же быстро, как убивал. Некоторые считали его богом поразительной энергии. Он, как считалось, появлялся тогда, когда его меньше всего ждали. Он редко представал перед людьми и только на короткое мгновение, когда возникал какой-либо особенный кризис.
Гермиона вздохнула, оглядываясь вокруг:
— А теперь все, что было великим, исчезло отсюда!
— Боюсь, что так. Афины украли сокровища и построили с их помощью свою цивилизацию. Но люди говорят, что Аполлон все еще иногда неожиданно является им в неописуемом сиянии, более сверкающем, чем просто свет. Крестьяне скажут, что такие явления — это улыбки Аполлона, сверкание его волос, эхо, отражающее его присутствие.
— Но это язычество, — возразила я. — Люди, конечно, уже не верят в богов.
Пол обернулся и взглянул на меня:
— Конечно верят. Здесь, в Греции, язычество неотъемлемо связано с христианством, так что в деревнях или на отдаленных островах крестьянин, благословляя, может сказать: «Пусть Христос поможет тебе снискать благосклонность богов и людей».
К нам присоединился доктор Сикилианос и кивнул, соглашаясь:
— Это правда. Мифология и язычество античных времен влились в христианство. — Он улыбнулся мне. — Без присутствия богов Греция не была бы Грецией. В наших ландшафтах, в наших горах они, похоже, все еще блуждают, и с ними легендарные герои. Это и придает островам притягательность. — Сикилианос повернулся к своей племяннице: — Гермиона, дорогая, там на камне есть надпись, которую я хотел бы показать тебе. — Улыбка его предназначалась также Полу и мне. — Может быть, вам тоже будет интересно?
Гермиона неохотно позволила увести себя. Я взглянула туда, где сидел Ники. Спрыгнув с огромной глыбы мрамора, он, тяжело дыша, прятался в тени, которую ему удалось отыскать.
— Я лучше пойду к Ники.
Пол протянул руку и поймал мою.
— Ты меня избегаешь!
Его прикосновение, казалось, обожгло меня жарче, чем солнечный свет, пронизывающий мою кожу.
— Пожалуйста, Пол!
— Я еще не отступил, ты должна это знать!
Я попыталась освободиться:
— Бесполезно. Я уезжаю с Меленуса. Я увезу Ники, и мы поедем куда-нибудь, где я смогу найти работу.
Он прищурился:
— Может быть, в Новую Зеландию?
— Возможно. Я думала об этом.
Он сказал резко:
— Не будь такой дурочкой, Стейси. Или такой нечестной с Хардингом.
Я наконец освободила руку:
— Это не твое дело. Пожалуйста, оставь меня в покое!
Заметив, что начала повышать голос и что другие обращают внимание на нашу перебранку, я повернулась и поспешила отойти от Пола.
Опустив голову и потирая свою покрасневшую кисть, я, спотыкаясь и перелезая через камни, направилась к Ники.
— Осторожно, дорогая! — Это крикнул Василис. Он стоял на моем пути, протягивая руку в предостерегающем жесте. — Ты расстроена? Я надеюсь, Пол не огорчил тебя? Прости. Я случайно слышал, как вы разговаривали, и увидел, что ты расстроена.
— Это пустяки, — сказала я, запинаясь.
— Я уверен, что Пол — последний человек в мире, который хотел бы огорчить тебя. Он так восхищается тобой.
Я встретила его взгляд, взгляд ярких темных глаз, который мог быть злым, пронизывающим, насмешливым, оценивающим, но редко бывал добрым, и быстро отвернулась.
— Это пустяки, — снова повторила я, сделав попытку отойти, — право, пустяки.
Он повернулся и пошел за мной.
— Я никак не могу помочь? — вопросительно улыбнулся он. — Может быть, выступить в роли арбитра?
Я решила, что это самый подходящий момент.
— Дело в том, что я говорила Полу, что должна покинуть Меленус. Я пришла к такому решению. Мы не можем остаться, и я не могу оставить вам Ники. Я хотела сказать вам об этом, когда вы вернулись из Афин.
Он поднял руку:
