Кара Уилсон - От судьбы не уйдешь
— И это твое самое яркое воспоминание? А когда тебя ранило?
— Вот это я помню плохо. Смутные образы, как во сне. Цветок запомнился гораздо острее.
Некоторое время Мэдж лежала зажмурившись и явственно видела этот цветок, возможно пурпурный, в грязи, среди стрельбы, и молодого человека с глазами цвета морской волны, глядящего на него. Ей почему-то вспомнился Джимми. Отгоняя видение, Мэдж открыла глаза и взглянула на грудь и живот Майкла — свидетельство того, что он пережил. У нее не было его мужества. Она бы так не смогла.
— Я одевалась у себя в закутке, — тихо сказала она, вдруг представив себе это так же ярко и отчетливо, как это было в тот день. — Через полчаса надо было заступить на дежурство, а я никак не могла надеть ботинки. Помню, что один шнурок завязался узлом. Внезапно раздался сигнал тревоги — массовое поступление. Я кое-как натянула одежду, схватила недопитую кружку с кофе и вылетела прямо на сортировку. И вот я бегу, стараясь поспеть к трапу самолета, и думаю — наверное, идет дождь, потому что мне капает прямо в кружку. Поднимаю глаза — а никакого дождя нет.
Ее голос упал, так же как тогда упало ее сердце.
— Надо мной был фюзеляж самолета. И то, что капало мне в кофе, было кровью раненых.
Старая боль возникла в груди. Джимми взывал к ней, но Мэдж отказывалась слушать. Она жестоко отшвырнула его туда, где он должен был находиться. Где все они должны были находиться.
— И ты думаешь, такое проходит бесследно? — тихо спросил он.
Днем она бы не ответила на этот вопрос. Но сейчас, лежа в его объятиях, под его защитой, Мэдж обрела голос:
— Но мне не надо было никого убивать!
— А что, люди страдают от войны только потому, что они должны убивать?
— Я делала свою работу, — настаивала она. — Я всего лишь делала свою работу.
— Зачем?
— Что «зачем»?
— Зачем ты делала свою работу? Зачем ты приехала в Корею?
Мэдж открыла рот для ответа, но слова не шли с языка. Слова, которые уличали и обвиняли ее.
Ей очень нужна была помощь.
Она сразу попала в мир, состоящий из бесконечных верениц военных автомобилей и пыльных аэродромов, шума и жары, невероятных запахов. Конечно, она беспокоилась. Козыряла кадровым офицерам. Была готова выполнить любое задание.
— Они умирали, — наконец сказала она вслух. — Что бы там ни происходило, слишком много ребят умирало, и я знала, что не могу помочь им.
Некоторое время Майкл гладил ее по голове, словно он был матерью, а она — испуганным ребенком. Страдающим, обманутым.
— Знаешь, как называли посттравматический синдром в Гражданскую войну [3]? — очень мягко спросил Майкл.
— А какое отношение это имеет к нашей истории? — слабо возразила она, не желая больше слышать о войне.
— Выслушай меня! — попросил он. — И на этом закончим. Сейчас это называют ПСС. В Корее это называлось «военный психоз». Во Второй мировой войне — «военный надлом», в Первой — «контузия». Ты знаешь, как это называли в Гражданскую войну, Мэдж?
— Нет, — прошептала она. — Скажи.
Он приподнял ее так, что они оказались лицом к лицу, пристально посмотрел ей в глаза.
— В Гражданскую войну, Мэдж, — сказал он так проникновенно, что ей захотелось плакать, — это называли «солдатское сердце».
Мэдж не могла ничего ответить. У нее перехватило дыхание.
— Мне хотелось, чтобы ты это знала, — продолжал он, гладя ее по шее. — По-моему, это самое лучшее название из всех, не так ли?
Слезы покатились у нее из глаз, горячими капельками обжигая ему грудь.
— Да, — всхлипнула она. — Да, конечно.
Мэдж снова увидела себя в тот день с кружкой кофе в руке. Увидела, как крупная капля крови упала на ободок и скатилась по белой эмали прямо на большой палец, оставив темный след. Одна капля крови, которую она никогда не сможет вытравить из памяти, подобно леди Макбет.
— Я с тобой, — прошептал Майкл, крепко обнимая ее. — Я с тобой, Мэдж.
И впервые за многие годы она разрыдалась, чувствуя невольное облегчение: он был рядом, он принимал ее боль.
11
Так больше не могло продолжаться. Прошло уже четыре дня после той сладкой, фантастической ночи, а Мэдж все еще не знала, что ему сказать. Она была в полном смятении. Майкл знал о Сэме. Никто этого не знал. Никто бы не понял. Он понял.
Там, в маленькой, недоделанной комнатке, на раскладушке, он вручил ей самый замечательный подарок, который она когда-либо получала от мужчины. Но при этом он открыл старые двери, которые лучше было держать закрытыми, и выпустил на свободу не только старые воспоминания и старых демонов, но и старые эмоции. Грусть и печаль, которых не должно быть у женщины, видящей своих детей здоровыми и счастливыми. Ужасное разочарование в тупой администрации больницы. Бесполезный гнев и опустошающая меланхолия. Неожиданная ярость и еще более неожиданные вспышки восторга. Все это теперь переполняло Мэдж. И все это пришло к ней потому, что она попросила Майкла Джордана любить ее.
Ей хотелось попросить его еще кое о чем. А именно — уйти из ее жизни, чтобы она могла вернуться к прежнему шаткому равновесию. И каждую ночь, запирая дверь своей спальни, она садилась в легкое кресло около кровати и боролась со стремлением побежать к нему.
Так она и сидела всю ночь одна, ни с кем не деля свое вино. А утром возвращалась к жизни, будто ничего не изменилось.
— Из каких соображений вы задерживаете разрешение? — сдерживая ярость, осведомилась Мэдж возможно вежливей.
В трубке послышался тот самый безразличный мужской голос, с которым она воевала уже два года, с тех пор как занялась гостиницей.
— Ваш подрядчик должен иметь лицензию.
— У него есть лицензия, — заметила она. — На прошлой неделе я принесла все документы к вам в офис.
Послышался шелест бумаг.
— В этот офис? Вы уверены? Что-то я их нигде не вижу.
— Пожалуйста, посмотрите как следует, — взмолилась Мэдж. — Я отдала их женщине за передним столом. Она сказала, что все сделает.
— Сожалею, но ваших документов здесь нет.
Мэдж прикрыла глаза. Перевела дыхание. Подумала, что будет, если просто бросить трубку.
Но тут сверху раздался страшный грохот, и эта проблема мгновенно вылетела у нее из головы.
— Мама! О боже мой, мама! — вопила Джесс во всю мощь своих легких. — Я убила его!
Мэдж бросила трубку, не попрощавшись, и побежала наверх. Она промчалась по коридору и влетела в дальнюю спальню, где работал Майкл. Вслед за ней вбежал встревоженный Персик.
Джесс стояла на коленях над распростертым на полу Майклом. Ее глаза были широко открыты, лицо искажено ужасом, а руки покрыты кровью. Его кровью…
