Кетлин О'Брайен - Запретная страсть
– Как? – почти пискнула она.
– А вот так.
С непринужденной грацией он протянул к ней руку. Она сидела и смотрела, как его рука подбирается все ближе и ближе. И вот она совсем рядом, кожа ощущает тепло. Она не стала помогать ему, не придвинула руки. Он найдет, она в этом не сомневалась.
И он нашел.
Сначала нащупал изгиб локтя, медленно обхватил его пальцами, словно заново изучая контуры, на этот раз исключительно с помощью осязания. Потом пробежал кончиками пальцев по внутренней стороне руки и остановился на кисти, державшей ложку.
У нее заколотилось сердце, она молча смотрела на их соединившиеся руки, похожие на пласты золота – желтый над белым, шершавый над гладким. Не почувствовав ответной реакции, Брэндон сделал движение, будто черпает ложкой.
– Вот так, – повторил он, и рука ее повиновалась, зачерпнув ложкой бульон. А затем, не выпуская ее руки, он направил ложку себе в рот.
Она ошеломленно смотрела, как дернулся у него кадык, когда он проглотил. Потом он медленно отвел ложку от губ.
– Вот так, – сказал он громче, и сердце у нее вдруг бешено застучало: все-таки, наверное, это была пища богов.
Он снова направил ее руку к дымящейся чашке. Но она вырвалась, и ложка со стуком упала на стол.
Брэндон наклонил голову и не пытался поднять ложку.
– И это все, Келси? – все еще с хрипотцой спросил он. – Только попробовал, и уже все?
Освободившись от его руки, она почувствовала, как сердце забилось ровнее. К ней возвращался здравый смысл, но вместе с ним нахлынула и новая волна растерянности.
В общем, ничего особенного не произошло, если оставить в стороне разыгравшееся воображение. Я помогла ему есть суп, как, вероятно, делали Франциска, Джинни, сестры в больнице. Вот и все.
Но если и в самом деле все, почему же тогда я чувствую такую опустошенность?
– Я думала, ты не любишь бульон с яйцом, – виновато произнесла она, зная, что не сможет больше поднести к его рту ни одной ложки.
– По-моему, я никогда этого не говорил. Может, я говорил, что он не принесет мне пользы. Или, может… – он почти зашептал, говорил, что мне не следует увлекаться этим. – Брэндон сделал круговое движение над своей чашкой, чуть не окунув в нее пальцы. – Но мне кажется, я никогда не говорил, что не люблю этого.
Келси посмотрела на него. Играет он со мной или это еще один плод моего воспаленного воображения? Не зная, что и думать, она нахмурилась. Если бы можно было увидеть его глаза! Они могли бы служить переводчиком…
Но на нее безучастно взирали белые бинты, лишая надежды расшифровать туманные фразы. Если в его словах была двусмысленность, то и я предложу ему свою.
– Может, и так, – проговорила она с холодком. – А может, ты забыл, нравится тебе это или нет.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
В кабинете Эла Фуллера пахло деньгами. Брэндону не нужно было видеть меблировку, он и так чувствовал, что это не жалкая берлога частного сыщика, как в фильмах Хэмфри Богарта. Во всем офисе работали бесшумные кондиционеры, у конторки секретарши благоухали тонким ароматом свежие цветы, просторное кресло с подголовником, в котором он сидел, приятно пахло новой кожей.
Но все равно здесь ему было не по себе. Ему хотелось снова оказаться с Келси на пристани, чтобы она кормила его бульоном с яйцом, который он до этого даже в рот не брал.
Странно! Совершенно невероятно. Никому другому я не позволил бы кормить себя, скорее умер бы с голоду. Но с Келси все по-другому. Когда она вела меня по пристани, мне не было страшно, я совершенно не стеснялся своего состояния. Было так приятно почувствовать, что она прижалась ко мне…
Но это же естественно. Слепой или зрячий, я остаюсь мужчиной, а любой мужчина захочет прижаться к ней. Но дело не только в этом. Я ей верю. Верю… Слово звучит просто, но на самом деле все не так просто. Когда мне помогает сестра, Грег или Франциска, я все время в напряжении, настороже, непрерывно прощупываю окружение внутренним радаром, все рефлексы на взводе, я никогда ни на кого не полагаюсь полностью. А с Келси забываю об этой изнурительной борьбе за ориентацию в пространстве. Не думаю о кишащих вокруг сотнях людей, не пытаюсь вспомнить, сколько ступеней на причале, не вздрагиваю всякий раз, когда сквозь бинты мелькают дрожащие блики. Никогда не подозревал, что может быть такое доверие.
И это меня совершенно сбивает с толку. Почему на подсознательном уровне я доверяю женщине, которую мое сознание подозревает во всех смертных грехах? Разве можно так доверяться ей, когда знаешь, как, мягко говоря, бессердечно она играла чувствами Дугласа? Когда опасаешься, что она носит его кольцо только из-за банковского счета? Она ведь сама призналась, что ее отец – игрок…
– Здравствуйте, мистер Траерн…
Голос Фуллера раздался прямо у него за спиной, и Брэндон чуть было не подскочил. Частный детектив дотронулся до его руки, не пытаясь пожать ее, и Брэндон был этому рад. Если бы он стал искать руку Фуллера, то выглядел бы смешным, а ему этого очень не хотелось.
– Извините, что заставил ждать.
– Нужно побыстрее закруглиться. Домой меня отвезет Келси, и мне не хотелось бы заставлять ее ждать слишком долго.
– Да, я видел в вестибюле мисс Уиттейкер, – проговорил Фуллер, и Брэндон почему-то догадался, что тот улыбается. – Красивая женщина, верно? Даже слишком красивая. С ней никогда не будет покоя, говорил я вашему брату. Помните старую песню: «Хочешь быть счастливым, женись на уродине»? – Фуллер развязно хохотнул. – Но если бы Дуглас внял моему совету, я бы потерял кучу денег, потому что не нужно было бы организовывать слежку.
У Брэндона невольно сжались кулаки, и пришлось заставить себя не реагировать так бурно. Боже, и как только Дуглас терпел эту жабу?
– Вы сказали, у вас для меня срочный доклад?
– Точно.
С похолодевшим сердцем Брэндон услышал шелест бумаги. Фуллеровские ремарки подтверждали его страхи – доклад будет о Келси. Он с болью вспомнил ее прижавшееся к нему тело и то, с какой осторожностью вела она его по причалу, и все же ему придется выслушать все, что скажет Фуллер. Нужно выяснить, что надежнее: его инстинкт, заставляющий верить Келси, или настораживающие умозаключения.
– Что же, посмотрим.
Снова зашелестели бумаги. Фуллер перелистывал доклад.
– Ну, вводную часть и начало можно пропустить. Возьмем главное. – Он с явным удовольствием поцокал языком. – Так вот, ваш мистер Фарнхэм, кажется, не такой уж благородный американский папаша, как его представляет реклама.
Брэндон вздрогнул.
– Фарнхэм?
– Ну да, а как же. Знаете, «Продукты Фарнхэма», которые «друг вашей семьи» и все такое прочее? Значит, так, создается впечатление, что ваш мистер Фарнхэм, ему пятьдесят три, питает особое пристрастие к двадцатилетним девочкам. К сожалению, нам не удалось раскопать ничего особенного, никаких судебных исков от родителей, никаких замужних женщин или пытавшихся покончить с собой разведенных жен, но все же кое-что вы здесь найдете, чтобы использовать для дела.