Кара Уилсон - Музыкальная шкатулка
Когда они оба затихли, Ник, не разнимая объятий, перевернулся на спину, увлекая Клер за собой. Ему было приятно чувствовать ее влажное внутреннее тепло. Он взял лицо жены в ладони и поцеловал.
— Клер, ты замечательная, — прошептал он, прислушиваясь, как бьется ее сердце.
Зеленоватые глаза мерцали в свете пламени.
— Ты не позволил мне ничего делать, — тихо проговорила она. — Все было для меня.
— Я не жалуюсь, — с улыбкой сказал Ник и снова поцеловал ее. Как приятно ее целовать, подумал он. Он будет часто делать это.
Она не ответила, но это не беспокоило Ника. Он знал, что доставил ей сегодня наслаждение и получил наслаждение сам. Ник широко улыбнулся. И, может быть, они уже зачали ребенка.
Больше ему ничего не надо. Но даже если потребуется некоторое время, чтобы Клер забеременела, в этом нет ничего страшного, потому что ему приятно заниматься с ней любовью.
Пожалуй, он мог бы начать заново прямо сейчас…
9
Для Клер те четыре дня, которые она вместе с мужем провела в Сент-Морисе, запомнились, как карусель образов и звуков, красок и запахов. Сан-Франциско тоже полностью оправдал ее ожидания. Они вели себя как обычные туристы: катались из одного конца города в другой по канатной дороге, карабкались вверх по крутым улочкам, прогуливались вдоль Рыбачьей пристани, пробуя разнообразные блюда из креветок и крабов, которые продавались прямо на улице. Они предприняли морскую прогулку вдоль берегов залива, мимо Алькатраса и Сосалито, во время которой у Клер обгорел на солнце нос. Прошли пешком по длинной Гран-авеню, напичканной сотней китайских лавчонок, где Ник купил ей браслет и серьги из лазурита и еще маленького толстого нефритового Будду.
В один из вечеров Ник повел ее в кафе «Фар-Ист», и Клер почувствовала себя так, словно оказалась в середине сороковых годов. Юркий официант-китаец провел их в отдельную кабинку и плотно задернул красные портьеры. Клер сказала, что ей кажется, что вот-вот кто-то проскользнет в их кабинку с секретным донесением, и оба рассмеялись.
Они прогулялись по парку «Золотые Ворота» и заглянули в японский чайный сад, осмотрели старинный военный форт и провели полдня во Дворце изящных искусств.
Но больше всего Клер запомнился их последний вечер в Сан-Франциско. Ник, уже одетый к ужину, был потрясающе красив в темном костюме и узорчатом шелковом галстуке. Клер тоже чувствовала себя элегантной в коротком черном шелковом платье, купленном по настоянию Натали. Она как раз закончила макияж и добавила по капельке духов за уши, когда Ник подошел и остановился позади нее. Их глаза встретились в зеркале, и от взгляда, которым смотрел на нее Ник, у Клер перехватило дыхание. Она повернулась. Он вручил ей плоский бархатный футляр.
— Открой, — сказал он с улыбкой в ответ на ее вопросительный взгляд.
С бьющимся сердцем она подняла крышку. Внутри на черном бархате лежали бриллиантовые колье, браслет и серьги. Она зачарованно смотрела на них. Драгоценные камни сверкали тысячами искр.
— Ник, я просто не знаю, что сказать.
— Ничего не говори.
Он привлек ее к себе и поцеловал — долгим, соблазняющим поцелуем. Клер забыла обо всем. Откликаясь на поцелуй, она крепко обняла его. Прошедшие несколько дней вобрали в себя целый мир. Ник так много значил для нее, что она хотела, чтобы он чувствовал то же самое.
Ник был искусным любовником. Он делал все, чтобы возбудить ее и доставить удовольствие. Ей нравилось его внимание, но все-таки этого было недостаточно. Пусть он не влюблен в нее, но Клер было необходимо почувствовать, что она может заставить мужа потерять голову. Вдруг захотелось, чтобы это произошло прямо сейчас, чтобы Ник потерял контроль над собой и взял ее — быстро, яростно, жадно. Она страстно прижалась к его губам, перебирая руками густые волосы мужа. Как он отреагирует, если она сейчас начнет раздевать его, если попытается соблазнить? Забудет ли о заказанном ужине в ресторане? Позволит ли ей взять инициативу в свои руки?
Но она оробела, когда Ник твердо разнял ее руки и освободился из объятий. Он смущенно рассмеялся и сказал:
— Я смазал твою помаду.
— Мне все равно.
— А мне — нет. Сегодня мы ужинаем в особенном месте.
И Клер, не желая огорчать его, велела себе прекратить желать невозможного, старательно подкрасила губы и надела, только что подаренные бриллиантовые украшения. Поначалу их тяжесть и ощущение холода показались ей странными, даже неприятными, но посмотрев, как красиво сверкают алмазные грани на ее нежной коже, она решила, что привыкнет к ним.
Ник повел ее ужинать в «Шератон-Палас». Они сидели в зале со стеклянной крышей, слушали музыку, исполняемую струнным квартетом, пили ледяное шампанское, ели нежных запеченных устриц. Глаза Ника были полны гордости.
— Ты выглядишь потрясающе, — сказал он, когда они уходили из ресторана. — Все мужчины в зале завидовали мне, это было видно по их глазам.
При всем удовольствии от этого, несомненно, искреннего комплимента, Клер задумалась, была ли гордость обладания главным чувством, которое испытывал муж по отношению к ней.
Он наклонился и прижался губами к ее виску.
— Поедем домой, — прошептал он.
В эту ночь он ласкал ее долго и неторопливо, и не один, а несколько раз доводил до вершины блаженства. Клер заснула в его объятиях, убеждая себя, что не имеет значения то, что он никогда не теряет головы. Поведение Ника в постели было таким же тщательно продуманным, как и все, что он делал. И она должна принять это, как должное.
После Сан-Франциско они провели четыре дня в Монтерее в уединенном доме на самом берегу. Каждое утро, просыпаясь, Клер видела ярко-синее море, безоблачное небо и слышала трубный рев тюленей, которые нежились на нагретых солнцем камнях. Дни здесь текли медленно и лениво. Клер и Ник проводили долгие часы, просто греясь на солнце и ничего не делая. После обеда они ложились вздремнуть. А по ночам Ник придумал для нее особое удовольствие. Позади дома была купальня с горячим источником. Каждый вечер после ужина Ник вел Клер в купальню, прихватив два бокала бренди. Там он медленно раздевал ее, потом раздевался сам.
Они погружались обнаженными в воду, и сердце Клер начинало стучать от неприкрытого чувственного удовольствия, которое давала вода, обнимающая их тела. Ник долго целовал Клер, затем сажал к себе на колени, его руки медленно скользили вдоль ее тела, лаская и не пропуская ни одного чувствительного места, ни одной потаенной впадинки. Клер, не в состоянии противостоять желанию, которое он так искусно возбуждал в ней, вся отдавалась во власть наслаждения, создаваемого прикосновениями его рук и теплом пенящейся воды.
