Дениза Алистер - Третьего не дано
Джоан попыталась улыбнуться. Нельзя быть такой мрачной. Это совсем не похоже на нее — по-детски капризничать или устраивать истерики, потеряв самообладание. Она подумала о Эрвине, который сейчас вел деловые переговоры и совершенно забыл о ней. Действительно, зачем вспоминать о какой-то «дьявольски изворотливой» лгунье?
Эта мысль помогла ей. Если он может отодвинуть ее на задний план и почти полностью изгнать из своей жизни, то и она способна сделать то же самое.
Взяв сумку, она вошла в гостиную, чтобы забрать ключи от машины… и остолбенела, увидев Эрвина, развалившегося в кресле.
— Ну что, пришла в себя?
Джоан вновь ощутила себя абсолютно беспомощной и страшно уязвимой. Надо же было случиться, что именно в тот момент, когда она наконец смогла взять себя в руки и смириться с неизбежным, он внезапно появился, и все ее старания пошли прахом! Она с трудом перевела дыхание:
— Ты опоздаешь на свою важную встречу.
— Я отложил ее до вечера. Мы встретимся за ужином и заодно поговорим о делах. — Он поднялся с кресла, взял ее сумку и добавил: — Никогда бы не подумал, что ты способна устроить истерику, если что-то будет не по тебе. Это одно из преимуществ семейной жизни, не правда ли, каждый день узнавать о своем супруге что-нибудь новое?
Джоан готова была убить его за этот дешевый сарказм. Его слова так сильно ранили ее, что она даже не нашла, что ответить, и лишь молча смотрела на него, когда он заговорил снова:
— Сейчас я отвезу тебя домой, а к вечеру вернусь сюда. Ты готова?
— В этом нет необходимости. Я…
— Неужели ты думаешь, что я хоть на минуту останусь спокойным, зная, что ты в таком состоянии поведешь машину?
Он распахнул перед ней дверь, и все, что ей оставалось, — покорно выйти из комнаты. Джоан хорошо водила машину и полагала, что вполне способна одна добраться до Каслстоува, — до того как явился Эрвин и разрушил ее уверенность в себе.
Она совсем не думала, что Эрвин перенес деловую встречу исключительно из-за ее состояния. Скорее просто не захотел доверить ей свой «ягуар», боясь, как бы она не повредила шикарную машину.
Через несколько минут Эрвин уже открывал перед ней дверцу со стороны пассажирского сиденья. Когда она уселась, он прищурившись посмотрел на нее и сказал:
— Когда выберемся из города на шоссе, ты расскажешь мне «легенду», которую состряпала для Саманты. Как, в самом деле, ты собираешься изложить ей ситуацию? «Наша семейная жизнь по-прежнему безоблачна, если не считать того незначительного обстоятельства, что я оказалась беременной от Тома…» Пристегни ремень.
Он захлопнул дверцу и обошел вокруг огромного черного автомобиля. Джоан в отчаянии закрыла глаза.
Да, конечно, он ей не верит! Неужели она ждала чего-то иного? Но ей казалось, что и Том — сейчас она думала о нем, как о живом человеке, уехавшем куда-то далеко, — согласился бы с тем, что брат должен знать правду.
Молчание, повисшее между ними, становилось все более напряженным, пока «ягуар» двигался вперед, лавируя в потоке других машин. Пальцы Эрвина держали руль вяло, почти безучастно. Зато его профиль, который Джоан различала краем глаза, словно окаменел. Несмотря на жаркий летний день, Джоан била дрожь. Она не могла дождаться, когда они выберутся из тесноты узких улиц на открытое шоссе. Может быть, тогда ужасное напряжение хоть немного ослабнет, и ее сердце перестанет биться тяжело и мучительно.
Но когда они наконец выехали из Эдинбурга, Джоан подумала, что лучше бы это произошло не так быстро, потому что Эрвин, чуть повернув голову, сказал:
— Ну что ж, прими мои поздравления. Когда я впервые услышал от тебя эту милую историю о клинической процедуре зачатия, то сначала подумал, что ты просто хочешь успокоить меня. Но это ведь неправда, да? Таким путем тебе гораздо легче привлечь Саманту на свою сторону. Наш брак заканчивается разводом. А ведь именно к этому ты и стремишься, не так ли? Тебе все сочувствуют, а меня считают бессердечным чудовищем. Чертовски хороший план! Кто еще, кроме тебя, способен такое придумать? Твоя история абсолютно невероятна и как раз поэтому вполне может сойти за правду!
— Но только не для тебя, разумеется, — сквозь зубы процедила Джоан, глядя на проносившиеся за окном одинаковые ряды пригородных коттеджей.
— Разумеется, — бесстрастно подтвердил Эрвин, увеличивая скорость.
Джоан подумала, что он хочет как можно скорее довезти ее до Каслстоува. Избавившись от ее присутствия, он прекратит эту мучительную пытку, когда физически они находятся рядом, но душевно — словно на разных концах вселенной.
— Веришь ты мне или нет, но это правда! — бросила она.
Эрвин саркастически хмыкнул:
— За кого ты меня принимаешь? Ты и в самом деле считаешь меня полным идиотом, способным поверить во что угодно? Если бы это было правдой, ты должна была рассказать мне все.
Пораженная его последними словами, Джоан даже не сразу смогла заговорить:
— А что я, по-твоему, пыталась сделать все это время? Сотни раз! Ты просто отказывался меня выслушать! Из-за того что ни в чем толком не разобрался, ты решил, что я лгу! Ты решил, что Том и я были любовниками, и я выходила за тебя замуж, уже зная, что беременна.
— Да, ты знала об этом еще до того, как мы решили пожениться. Но и не подумала предупредить меня, что мы обзаведемся ребенком гораздо раньше, чем можно было бы ожидать!
Джоан в изнеможении откинулась на спинку сиденья. Она была слишком уязвлена, чтобы говорить. Да и какой смысл? Что бы она ни сказала, он лишь снова обвинит ее во лжи.
— Ну, так что же? — нетерпеливо спросил Эрвин. — Я должен знать, что ты скажешь моей матери. Необходимо, чтобы наши версии совпадали.
Сердце Джоан болезненно сжалось. Как могло нечто столь прекрасное, как их недавняя любовь, обернуться подобными муками? Неужели Эрвин не понимает, что творит с ними ложь, которую он считал необходимой, чтобы избежать пересудов в обществе?
Там, снаружи, проносились поля и дубовые рощи, освещенные жарким летним солнцем. Здесь, в машине, Джоан дрожала от холодного воздуха, нагнетаемого кондиционером… Или от ледяных ноток в голосе Эрвина?..
— Допустим, я соглашусь выслушать тебя. Как я могу быть уверен, что рассказанное тобой — правда? Ведь если все произошло так, как ты утверждаешь, — а я могу судить о происшедшем только с твоих слов, — то тебя очень мало заботило соблюдение каких бы то ни было приличий.
— Скажи еще, — с трудом произнесла Джоан сквозь подступающие слезы, — что я развратная женщина без каких-либо моральных принципов.
Еще до того как встретила Эрвина, Джоан приняла твердое решение никогда не говорить никому о том, что произошло между нею и Томом. Возможно, это было неправильное решение, но тогда она посчитала его наилучшим.
