Эмили Роуз - В постели с врагом
Лайам смущенно переводил взгляд с одного брата на другого.
— Вас совершенно не беспокоит ее роль в этой истории?
— Похоже, что ее использовали так же, как тебя, — ответил Гэннон. — Я пострадал от этой аферы Холта больше всех, но я понимаю, что вы — тоже жертвы.
— Мы не сможем быть вместе, пока работаем в конкурирующих фирмах.
— А ты сможешь уйти из ИХЭ? Верность семье всегда была твоей манией.
— Я не знаю. Честно говоря, гонки, которые устроил нам Патрик, превратили мою работу в ад. Патрик клянется, что внутренняя конкуренция должна сделать холдинг сильнее, но, по-моему, она разрывает его на части.
Бриджит закатила глаза.
— Ты не несешь ответственность за его действия. Теперь, глядя на нашу семью со стороны, я поражаюсь, как мы все время пытаемся угодить Патрику. Ты должен делать то, что принесет тебя счастье, Лайам. Это твоя жизнь.
Тэг кивнул.
— Я согласен.
— И я, — поддержал их Гэннон.
Все трое ободряюще смотрели на Лайама.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Лайам без стука вошел в кабинет Патрика.
— Обри ничего не знала о плане Холта. Патрик поднял глаза от бумаг, которые просматривал.
— Ты так в этом уверен?
— Да. Патрик, я люблю ее и хочу знать, сможешь ли ты забыть о вашей вражде с ее отцом.
— А если не смогу?
Лайам глубоко вздохнул. Он долго думал после разговора со своими братьями. Ему нужна Обри, и он должен найти выход.
— Тогда я уйду из холдинга.
Патрик внимательно посмотрел на него.
— И что ты будешь делать? Займешься виноделием?
Лайам судорожно вздохнул.
— Я не знаю.
— Я же видел твою библиотеку, Лайам. Ты думаешь, я не знаю, что в то время как ты сам здесь, в ИХЭ, твои мысли совсем в другом месте?
Лайам огрызнулся:
— Даже с головой в другом месте я принес холдингу ощутимую прибыль. А теперь хочу жениться на Обри, если она согласится. А если не захочет уйти из компании отца, придется мне уволиться из ИХЭ. Если ты откажешься принять ее в семью, то я порву с семьей.
— Только ты можешь решать, что для тебя важнее — женщины или работа.
— Это не ответ.
— Единственный, какой я могу тебе дать. А теперь извини, мне надо работать.
Лайам вышел из кабинета. Чем-то придется поступиться. Работой? Обри? Сможет ли он быть счастлив, живя ополовиненной жизнью?
И есть ли у него выбор? Даст ли ему Обри еще один шанс или пошлет к черту за то, что он нарушил свои обещания при первой же трудности?
Еще один паршивый день. Одно утешает — он почти закончился и не успеет стать еще паршивее. Лайам вошел в парадное своего дома.
— Добрый вечер, Карлос.
— Добрый вечер, мистер Эллиот. У вас гости. Лайам повернул голову, надеясь увидеть Обри.
Но вместо нее увидел Мэтью Холта.
Лайам стиснул зубы. День все-таки стал еще паршивее.
— Холт, мне нечего вам сказать.
— Тогда просто послушай.
— И не надейтесь. — Лайам пошел к лифту. Но Холт догнал его.
— Это касается Обри. Она уволилась и собирается съехать с квартиры.
Лайам замер. Его сердце колотилось о ребра с такой силой, что могло их пробить. — Что?
— Она назвала меня эгоистичным ублюдком. И она права.
Лайам внимательно посмотрел на Холта. Он выглядел намного старше, чем на фото в газетах.
— Пойдемте.
Они вошли в лифт.
— Что случилось?
— Обри примчалась ко мне в пятницу вечером, как только вернулась из Калифорнии. Она обвинила меня в том, что я ее использовал и разлучил с человеком, которого она любит.
Сердце Лайама сжалось.
— Ей следовало дать вам по морде.
— Я это заслужил. Она уезжает из Нью-Йорка. В квартире Лайам ринулся прямо к бару, налил себе стакан виски.
— Когда она уволилась?
— В пятницу вечером.
Почему она не сказала об этом, когда была у него? Потому что не хотела продолжать с ним отношения?
— И зачем вы мне все это говорите?
— Потому что Обри не отвечает на мои звонки и не открывает мне дверь. Потому что я безнадежно испортил отношения с единственной дочерью. И я не хочу, чтобы по моей вине с вашими отношениями произошло то же самое. — Холт помолчал. — Я эгоистичный сукин сын, Эллиот, но я хочу, чтобы Обри была счастлива. С тобой она будет счастлива.
Она и была с ним счастлива. И он был счастлив с ней так, как никогда прежде. Но он разрушил все это своей недоверчивостью. Отношения Обри с ним могут быть так же безнадежны, как и с отцом.
Но она любит его. По крайней мере любила. И он любит ее до беспамятства. С того самого рокового разговора в пятницу утром не было минуты, когда она не стояла у него перед глазами, а сердце не разрывалось от тоски. Он не может так просто сдаться, не простит себе, если не попытается спасти их счастье. Лайам поставил стакан.
— Я позвоню ей.
— Она не отвечает на звонки. Ума не приложу, как встретиться с ней.
— Я что-нибудь придумаю.
— Эллиот, если вам это удастся, скажите ей, что… что я очень виноват. И что люблю ее. — Холт выглядел совершенно раздавленным.
— Я передам, но она должна услышать это от вас.
Лайам закрыл дверь за Холтом. Ему нужно придумать что-то, чтобы вернуть любовь и доверие Обри, пока он окончательно не потерял ее. Если уже ее не потерял.
— Счастливого Хэллоуина! — сказал курьер и протянул Обри письмо.
— И вам, — машинально ответила она, как завороженная глядя на конверт в своей руке. Адрес отправителя — паб Эрни. Лайам. Ее сердце замерло. Она закрыла дверь и, как слепая, побрела обратно в комнаты, спотыкаясь о коробки, загромождавшие пол.
Лайам думал, что она предала его. Он мог поверить, что она способна на такую подлость. Обри с негодованием сунула нераспечатанный конверт в первую попавшуюся коробку и вернулась на кухню к сборам.
Постарайся увидеть в этом хорошую сторону, Обри. Ты же всегда хотела переехать в Хилл-Крест-Хаус.
Вчера после разговора с Лайамом она рыдала, пока не опухла настолько, что едва могла открыть глаза. Как он смел подумать, что она могла предать его?
Но разве Патрик не предал его однажды?
Тарелки посыпались из ее рук. Лайам уже один раз пережил предательство того, кому доверял. Если его использовал человек, которого он знал с детства, он мог ждать этого от кого угодно.
Ее гнев испарился. Обри кинулась в комнату и нашла конверт. Открывать или нет? Что бы она ни сделала, ей все равно будет больно. Она разорвала конверт. Внутри была яркая реклама вечеринки, которая будет сегодня вечером в пабе Эрни в честь Хэллоуина.
В углу рукою Лайама было приписано:
«Я не напялил бы этот ужас ради кого-то другого. Пожалуйста, приходи. Лайам».
Ее сердце замерло. Она прижала флайер к груди и попыталась усмирить разом вспыхнувшие надежды. Лайам хотел видеть ее. Зачем? Она перечитала приписку, но так ничего и поняла.
