Эмили Роуз - Один шанс на двоих
— Мерзавец! — гневно воскликнул Рэнд.
— Нет, я его ни в чем не виню. Он искренне хотел помочь нам, я это видела, поэтому и отказываться было нелегко. А какие у него были причины оказывать мне и моей матери помощь безвозмездно? Сам же Эверетт был отчаянно одиноким человеком. Ты уехал в Европу, у Нади в скором времени началась своя жизнь, Митч общался с ним только по работе. Эверетт, вероятно, рассудил, что это весьма приемлемый компромисс, при котором каждый получит то, на что рассчитывает. Но я не смогла. Я уверяю тебя, что всесторонне обдумала эту возможность, потому-то наш разговор затянулся и ты застал меня уходящей под самое утро.
— Эверетт шантажировал тебя! Он склонял тебя к близости, апеллируя к дочернему долгу! — гневно обличал отца Рэнд.
Тара невольно залилась хохотом.
— По существу, я сделала то же самое, склонив тебя к близости, — пояснила она причину своего смеха изумленному боссу.
— Давай не будем это сравнивать, — брезгливо поморщился он в ответ.
— Откровенности ради должна сказать, что поначалу приняла предложение Эверетта. Я согласилась на его условия. Но потом, когда мы были в его спальне, оба вымученные долгими разговорами, я призналась, что люблю тебя и что если я соглашусь быть с ним, то это лишит меня какого-либо шанса. А он сказал, что этого шанса у меня никогда и не было, что ты никогда не женишься на мне, ты даже не отзовешься на мой зов о помощи, если я пренебрегу его предложением.
— Это правда? — удивился Рэнд. — Ты именно так ему и сказала?
— Да, — подтвердила она.
— Но почему?
— Только потому, что это правда. Я ведь и тебе неоднократно говорила, что люблю тебя, но всякий раз ты вынуждал меня взять слова обратно, и в ночь, предшествовавшую нашему разрыву, тоже. Так тебе было легче меня оставить, я же всегда делала, как ты хотел, — просто констатировала Тара Энтони. — Я отказала твоему отцу, потому что так и не смогла представить свою жизнь в качестве его содержанки. Но я не горжусь собой. Потому что, если бы я думала о своей маме, а не о себе, возможно, сейчас она была бы еще жива или по меньшей мере не умирала бы в таких мучениях, имея лучший уход, чем я могла ей обеспечить. Ты же согласился на мои условия, когда нужно было защищать права наследования брата и сестры, ты не посчитался с собой, а я так не сумела ради собственной матери…
— Постой, Тара, — недовольным тоном перебил ее Рэнд. — Не хочешь же ты сказать, что я продал себя?! Тогда как ты на это пойти не согласилась…
— Рэнд, это ни в коей мере не упрек в твой адрес, — поспешила объясниться Тара. — Это лишь признание того, что ты сильнее меня. Ты оказался способен усмирить свой эгоизм ради благополучия родных тебе людей. Я же оказалась не способной на такую жертвенность, хотя и безмерно любила маму.
— Это не эгоизм, Тара, — с жаром возразил ей Рэнд. — И я согласился не из соображений жертвенности, а лишь потому, что мне твое внимание было лестно. Уж если кто и проявлял эгоизм, так это я, сознательно создавая впечатление, якобы твои ласки меня тяготят. Хотя, в сущности, так оно и было, поскольку я просто не знал, что мне делать с твоим великодушным ко мне отношением. Сам я не чувствовал себя способным на взаимность, оттого и играл эту роль насильно принужденного к близости… Мне казалось, стоит полюбить человека всем сердцем, а значит, и поверить ему безоговорочно, он не преминет злоупотребить моей любовью… Видишь ли, Тара, на днях мне довелось узнать то, что скрывалось долгие годы. Я выяснил, что моя мать покончила с собой. Этому было множество причин, но главной, конечно же, была ее невозможность сжиться с собственной ролью. Я же сын собственных родителей. Я эгоистичен, как мой отец, и, судя по всему, чувствителен, как моя мать, что послужило поводом для многочисленных оскорбительных шуток со стороны Эверетта. Это ужасно, но история славится своей повторяемостью. Моя подруга, с которой я был близок в старших классах, пыталась покончить с собой, выпив упаковку снотворного после того, как мы с ней расстались. Поэтому мне важно было знать, что ты не влюблена в меня, что ты ничем не рискуешь, связавшись с таким злосчастным человеком, как я…
— Рэнд, не наговаривай на себя. Это только досадное совпадение.
— Позволь мне докончить, — попросил Рэнд. — Пять лет назад я был уверен, что совершаю единственно верный поступок, расставаясь с тобой. В прежнем виде наши отношения исчерпали себя, открывалось только два пути: расставание или брак. Но брак, как ты помнишь, я исключал категорически. Я знал на примере своих родителей, что это ругань, крики гнева и ненависти и слезы отчаяния. Поэтому я ушел, сославшись на необходимость командировки в Европу и понимая, что такая женщина, как ты, непременно найдет себе кого-нибудь подходящего. Разумеется, я не имел в виду, что этим кем-то станет Эверетт, потому что именно он и воплощал собой источник темной стороны меня самого, того, от чего я стремился тебя обезопасить. Но теперь я вижу, что и без меня ты оказалась не более счастливой. Как, собственно, и я без тебя счастливым не стал. А вместе нам было неплохо…
— Нам всегда было очень хорошо, — уточнила Тара.
— Вернувшись после смерти Эверетта, я отчаянно не хотел встречаться с тобой. Но меня ознакомили с условием его завещания. Пришлось… Однако я не мог относиться к тебе по-прежнему, мне показалось, что ты изменилась до неузнаваемости и изменила себе, Я был уверен, что ты предъявила мне это странное условие о совместном проживании потому, что, лишившись Эверетта, не хотела остаться без покровителя в кресле директора.
— Это не так, Рэнд. Я всегда с уважением относилась к Эверетту, как и к остальным членам твоей семьи… Потому что любила тебя и надеялась сделать твою жизнь комфортной, по крайней мере не усложнять ее.
— Я ценю это, Тара… И я очень соскучился без тебя, — скрепя сердце признался он.
— Я всегда здесь, — смутившись, отозвалась девушка.
— Это другое. Сейчас мы друг другу все равно что чужие. Я тоскую по времени, когда был с тобой, по твоей маленькой квартирке, в которой мы жили до того, как я уехал в Европу. С тех пор у меня словно нет дома. Мне бы хотелось попросить тебя о еще одном шансе для нас обоих.
— Ты хочешь вернуться ко мне? — изумленно спросила Тара.
— Я хочу взять тебя в жены. Тара, ты согласна стать моей?
— Наверное, я, как и моя мама, всю жизнь буду любить одного-единственного мужчину. Я выйду за тебя, Рэнд.
ЭПИЛОГ
— Если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы, звоните, — сказал Рэнду Кинкейду адвокат покойного Эверетта.
