Мишель Рид - Женская гордость
Боже, что она несет? Клея вырывалась из рук Макса, она была на грани истерики. Дошла до края, подумала она про себя, услышав себя как бы со стороны. Каким-то не своим, надломленным голосом выкрикивала она резкие, хлесткие слова оторопевшему Максу.
— Клея, прекрати, ради бога! Тебе может стать плохо! — стал уговаривать он, видя, как к лицу ее подступает бледность. Гнев его смягчился, уступил место беспокойству. — Ты совершенно неправильно меня понимаешь! Я вовсе не рассматриваю тебя как сексуальный объект! Я ни к какой женщине так не отношусь, я… Но что толку говорить? — вздохнул он, видя полное недоверие на ее лице. — Ты дурочка, Клея, если не можешь видеть дальше…
— Да, дурочка, — сразу согласилась она, стараясь перебить его; близость его тела начинала волновать ее: бедра его были плотно прижаты к ее бедрам, а твердая грудь — к ее мягкой колышущейся груди.
Она посмотрела на него измученными умоляющими глазами, но выражение их постепенно менялось, взгляд становился все более чувственным. Тогда и Макс заглянул в ее плывущие глаза и со стоном прижал свои смягчившиеся губы к ее полураскрытым губам, уже готовым принять его. Она провела языком по его деснам, выискивая самые чувствительные места, — и сделала это с порывистой горячностью, как будто в последний раз. Руки ее пробежали вверх по его мягкой кожаной куртке и крепко обхватили его шею, дрожащие пальцы гладили его волосы. Макс крепко прижал ее к себе, обхватив ее изогнутую спину, и впился в ее губы жадными губами. Ее послушное мягкое тело доводило его до одури, и она физически ощущала свою над ним власть.
Я люблю тебя, сказала она своим поцелуем. Затем, едва подавив рыдание, высвободилась из его объятий и, пройдя в другой конец комнаты, села на диван, пытаясь успокоиться.
— Я не выйду за тебя замуж, — сказала она наконец. — Ты меня не любишь, а я не доверяю тебе. Я не могла бы жить с тобой, не зная, в чьих ты бываешь постелях. Что касается ребенка… — Тут она посмотрела на него мертвыми глазами. — Ты можешь поступить так, как тебе кажется правильным. Я не буду пытаться лишить тебя отцовских прав. Но все остальное… — она тяжело взмахнула рукой, — все остальное между нами кончено. А теперь уходи, пожалуйста, — безучастно попросила она. — Я очень устала.
Вид у нее был действительно измученный — у Макса сжалось сердце. Некоторое время он стоял и смотрел на нее внимательно и печально. Затем засунул руки в карманы и с минуту рассеянно разглядывал свои ботинки, после чего мрачно кивнул.
— О'кей, на сегодня достаточно, поговорим после, — тихо сказал он и направился к двери. — Береги себя, я позвоню.
И исчез. У Макса был обширный репертуар прощальных пожеланий. Клея слышала их десятки раз, так как на протяжении их недолгого романа десятки раз наблюдала, как он уходит от нее.
8
У Брэда Гэттингса работать было совсем не трудно. Правда, там было и не так интересно, как в «Электронике и компьютерах», но зато Клея была все время занята, а сейчас это было для нее особенно важно. Если бы еще не надо было выслушивать настойчивые, сыпавшиеся со всех сторон советы вообще бросить работу…
Все вокруг пытались направить ее на путь истинный, и Клею это порядком раздражало. Ее постоянно увещевали: не нужно работать, когда так жарко; нужно больше отдыхать; если уж она не хочет думать о себе, следовало бы подумать о ребенке…
Но ей нравилось ходить на работу! Тем более что Брэд не загружал ее чрез меру. После сложной и изнуряющей службы у Макса работать на Брэда было сплошным удовольствием. К тому же он очень хорошо к ней относился. У него не было привычки каждый раз смотреть на нее мрачно и осуждающе — как у некоторых. Он смешил ее, он откровенно флиртовал с ней, и она чувствовала себя женщиной, а не огромным шаром, каким она была в своем собственном представлении. Брэд считал, что беременность ей очень к лицу, что выглядит она замечательно и что вид у нее совсем не усталый. Особенно привлекательными и трогательными казались ему ее округлившаяся талия, цыганские черные волосы и длинные соблазнительные ноги. Он любил говорить, что в ее внешне безмятежных глазах прячутся чертенята и что каждый раз, когда он смотрит на нее, ему хочется поцеловать ее. Брэд шутливо жаловался, что непозволительно женщине иметь такие огромные фиалковые глаза и такие волнующие, ну просто зовущие губы, если мужчина, которому по долгу службы приходится находиться рядом, не имеет никакого морального права воспользоваться этим богатством. Он один никогда не надоедал ей бесконечными наставлениями и замечаниями о том, что она изнуряет себя… и т. д.
Зато Макс пилил ее очень методично. Но он вообще в последнее время был какой-то странный.
Он наотрез отказался порвать с ней, но и от своих визитов получал мало удовольствия. И хотя он постоянно приглашал ее куда-нибудь — на ужин в ресторан или на шоу, ей все же казалось, что делает он это исключительно из чувства долга. Правда, вел он себя безупречно: старался быть добрым, терпимым, потакал ее слабостям и в то же время тщательно избегал малейшего прикосновения к ней. И надо сказать, так ей было спокойнее, потому что каждый раз когда он помогал ей выйти из машины и ему приходилось дотрагиваться до ее локтя или он просто поддерживал ее за руку, чтобы она не оступилась, она с тревогой и тоской отмечала про себя, что он делал это совсем не так, как раньше. Ей казалось, что он старается не смотреть на нее: она носит его ребенка, а ведь он вовсе ее об этом не просил. Он не прочил для нее роли жены и матери. Он выделил ее среди других женщин для гораздо более заземленных целей. И если бы она сделала эту глупость, согласилась бы выйти за него замуж — а он не переставал ей это предлагать, — то уже сейчас он горько бы жалел об этом, так как он просто не мог видеть ее, все время отворачивался. А что было бы, если бы они жили сейчас под одной крышей! У него и так все время какой-то понурый вид, а как он отодвигается, когда она случайно коснется его! Навещал он ее регулярно, строго в назначенные дни, как будто в больницу приходил. Все это было для него неприятной необходимостью, которую надо было как-то пережить.
Отношения с матерью тоже не были безоблачными. Забота Эми была неподдельной, по-настоящему материнской, но только слишком уж она донимала Клею нравоучениями.
— Два часа после обеда я обязательно отдыхаю, — много раз повторяла она. — И я наняла прислугу для уборки в доме. В Лондоне сейчас слишком жарко для женщин в нашем положении. Мне кажется, тебе нужно прекратить упрямиться и переехать за город. Ты могла бы жить с нами, мы с Джеймсом всегда были бы рядом. И никаких забот, делать ничего не надо, жила бы в свое удовольствие!
![Мейбл Коллинз - Идиллія Бѣлаго Лотоса [Идиллия Белого Лотоса]](/uploads/posts/books/249486/249486.jpg)
