Дженни Лукас - Приглашение на бал
— Позвольте, я отведу вас к нему, — сказал Владимир.
Когда они подошли к столику, за которым сидел Алессандро, смех тут же стих.
— Cara. — Ее муж повернулся к ней с улыбкой: — Я уже начал гадать… — Затем он увидел позади нее Владимира, и его взгляд посуровел. — Добрый вечер, — холодно произнес он.
— Ваша жена плохо себя чувствует, — сказал Владимир. — Полагаю, вам следует отвезти ее домой.
— Да. — Поднявшись, Алессандро положил на стол несколько банкнот, попрощался с друзьями и, обняв Лилли за талию, повел ее к выходу.
Когда работник парковки пригнал его «феррари», Алессандро помог Лилли забраться на пассажирское сиденье.
Он молча вел автомобиль на большой скорости по улицам Рима. Лилли наблюдала за ним краем глаза. Его лицо было мрачным.
Чем больше она старается доставить ему удовольствие, тем хуже у нее это получается.
— Прости, — прошептала она. — Я не хотела, что бы ты так рано покинул своих друзей.
Алессандро дернул ручку переключения передач сильнее, чем это было необходимо.
— Я бы предпочел, чтобы ты сочла необходимым сказать о своем плохом самочувствии мне, а не Владимиру Ксендзову.
— Я просто пыталась…
— Не надо ничего говорить, — перебил ее Алессандро, заезжая в ворота палаццо, которые открыл охранник.
Оставив автомобиль посреди двора, он быстро направился к дворцу, построенному в шестнадцатом веке. Полная ярости и обиды, Лилли последовала за ним.
Алессандро уже поднимался по лестнице на второй этаж, когда она крикнула ему снизу:
— Ты несправедлив!
Остановившись, он, развязывая галстук, посмотрел на нее горящими глазами:
— Ты идешь в спальню?
Лилли уставилась на него в замешательстве. Ей безумно хотелось пойти с ним. Как бы сильно она на него ни злилась, желание было сильнее. Но как можно заниматься любовью, когда они оба в ярости? Она неистово покачала головой.
— В таком случае я иду к тебе.
Не успела Лилли опомниться, как он оказался рядом и, схватив ее за плечи, безжалостно впился ртом в ее губы. Когда она попыталась вырваться, он прижал ее к балюстраде лестницы, и его язык безжалостно ворвался в глубь ее рта. Ее вероломное тело тут же на это отреагировало. Соски затвердели под одеждой, внизу живота разлилась сладкая боль, и она позволила ему уложить ее на мягкий ковер. Издав низкий гортанный звук, он задрал подол ее платья и принялся расстегивать свои брюки. Это отрезвило ее.
— Нет, — пробормотала она, схватив его за запястье.
Его глаза расширились. Выдохнув, он отстранился, поднялся и стал застегивать брюки.
— Чтобы я больше тебя не видел рядом с Владимиром Ксендзовым, — холодно произнес он и, не сказав больше ни слова, пошел наверх.
Лилли сидела на полу в полной растерянности. Он почти занялся с ней любовью. Она почти позволила ему это! Затем, когда она сказала «нет», он просто ушел.
Ее ярость усилилась. Поднявшись, она поправила платье и отправилась следом за ним в спальню.
Из ванной доносился шум воды. Войдя внутрь, она увидела обнаженного Алессандро в душевой кабине. Отодвинув прозрачную дверцу, она протянула руку и выключила воду.
— Какого черта? — возмутился он.
Сложив руки на груди, она сердито бросила:
— Как ты смеешь так со мной обращаться?
— А чего ты ожидала? — отрезал он. — Что я осыплю тебя поцелуями с головы до ног, после того как ты весь вечер флиртовала с другим мужчиной?
— Я не флиртовала с ним! Он успокаивал меня. После того, как…
Глаза Алессандро сузились.
— После чего?
Лилли сглотнула, сдерживая слезы:
— Это не имеет значения.
Выйдя из душевой кабины, он произнес тоном, не терпящим возражений:
— Скажи мне.
Увидев в зеркале отражение его великолепного мускулистого тела рядом с ней, она почувствовала себя толстой и неуклюжей в своем дурацком бежевом платье.
— Не могу.
— Скажи!
— Они плохо обо мне говорили, — ответила она, содрогнувшись.
— Кто?
— Ты был прав, — прошептала Лилли. — Мне не следовало приезжать в Рим. — Она часто заморгала, чтобы сдержать слезы: — Мне здесь не место.
Алессандро схватил ее за плечи. Его глаза неистово сверкали.
— Просто скажи мне кто.
— Они вошли в дамскую комнату, где я пряталась в кабинке…
— Ты пряталась?
— …и начали разговаривать друг с другом. По-английски, чтобы я все поняла. Они назвали меня толстой и глупой и сказали, что ты со мной разведешься. Что они ждут не дождутся, когда ты вернешься к Оливии.
Какое-то время Алессандро молча на нее смотрел. Его губы были сжаты в тонкую линию. Затем он неожиданно отпустил ее, отвернулся и направился к двери.
Он снова от нее уходит, не сказав ни слова!
— Неужели тебе все равно? — спросила она.
Алессандро повернулся. На его лице была ярость.
— Мне не все равно, — ответил он. — Они пожалеют, что причинили тебе боль.
— Что ты собираешься делать? — испуганно произнесла Лилли, прочитав в его глазах мрачную решимость.
— Поскольку речь идет о женщинах, побить я их не могу. Но я могу отобрать у них то, что они больше всего любят. Их деньги.
— Каким образом?
— Всего несколько звонков нужным людям — и их мужья лишатся своих тепленьких местечек. — Его улыбка была похожа на волчий оскал. — Они останутся без гроша.
Лилли уставилась на него с разинутым ртом:
— Я думала, что они богаты.
— Это лишь видимость. На самом деле они по уши в долгах.
— Я думала, они твои друзья.
Его губы дернулись в презрительной усмешке.
— Друзья?
— Мне показалось, что ты хорошо проводишь с ними время.
— Я вырос вместе с ними, — ответил он, — но наши отношения никогда нельзя было назвать близкими.
Глядя на него, Лилли подумала о своих друзьях. Вспомнила, как в детстве играла вместе с Лизой, дочкой их экономки. Как каталась на велосипеде и на коньках со своей школьной подругой Кэти. У Алессандро ничего этого не было. Его друзья были ненастоящими. Ее сердце наполнилось сочувствием, и остатки гнева улетучились.
— Мне не нужна месть, — сказала она, подойдя ближе к нему. — Мне нужен только ты. Я люблю тебя, Алессандро.
Он резко вдохнул. Его взгляд стал задумчивым.
— Я знаю, — тихо сказал он. — Я все понял в тот день, когда ты собиралась мне сказать о своих чувствах, а я тебя остановил.
— Что? О чем ты говоришь?
— Неужели ты не помнишь? Ты хотела что-то мне сказать до свадьбы. Я тебя остановил, потому что уже все знал. Твои чувства ко мне были на твоем лице.
Рот Лилли приоткрылся при воспоминании о том моменте, когда она пыталась сказать ему правду о своей семье.
