Джина Кэйми - Измены
— Ты выглядишь прекрасно, Джулия Энн.
Ее рука непроизвольно потянулась к волосам, которые были зачесаны наверх с локонами на висках и вокруг ее круглого лица.
— Ты действительно так думаешь?
Кэла всегда удивляло, что Джулия Энн не осознавала, насколько она была хороша собой с ее изящными, утонченными чертами лица, мягкими светло-каштановыми волосами и глазами газели.
— Я всегда так думал.
Ее губы, несколько тонкие и имеющие тенденцию опускаться в уголках, растянулись в благодарной улыбке. И снова Кэл был охвачен властью, которой обладал над ней. Это была сила, к которой он никогда не стремился, и, даже наоборот, с удовольствием отказался бы от нее. Он должен был следить за каждым своим словом.
— Тебе нравится мое новое платье? — спросила она, вскочив на ноги в своем нетерпении получить его одобрение.
Платье свободного покроя было розовым — ее любимого цвета, — сшито из легкой летней ткани. Двойной слой рюшек, окаймлявших глубокий вырез, открывал ее высокую изящную грудь.
— Мне очень нравится. — Его рука потянулась поправить мягкие складки: — Даже очень.
Она отступила, и материя выскользнула из его руки.
— Тебе не кажется, что оно меня толстит?
Она так и не сбросила те двадцать фунтов, которые набрала, пока вынашивала Брайана. Это, конечно, отразилось на ее фигуре при росте в пять футов пять дюймов, но ее вряд ли можно было назвать толстой.
— Ты прекрасно выглядишь, Джулия Энн.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
— Каролин помогла мне выбрать это платье, — сказала она. — Ты же знаешь, какой у нее замечательный вкус.
Так как Джулия Энн считала «неудобным» приглашать свою лучшую подругу в их квартиру, Кэл встречался с Каролин только однажды, на их свадьбе. Но у него было такое чувство, что он знал ее очень близко: редко проходила неделя, чтобы ее имя не упоминалось, обычно за обедом, и всегда с тоскующей завистью.
Благоразумная Каролин, муж которой преуспевающий биржевой маклер, купил пятикомнатную квартиру в Аппер Ист Сайд, была удачливее всех, кого знала Джулия Энн. Каролин получала настоящие бриллианты на день рождения и натуральные меха на Рождество.
Дошло до того, что Кэл просто не мог выносить упоминания имени этой женщины.
— Каролин взяла меня с собой в свой очередной вояж в «Блюми», — сказала Джулия Энн. — Я была потрясена тем количеством денег, которые она тратит на платья, и она говорит, что ее мужа не волнует их цена.
Ее охватила тоска.
— Они отбывают на три недели на французскую Ривьеру.
Хотя Кэл мог понять тягу жены к красивым вещам, но ему надоело постоянное напоминание того, что он не может ей дать их.
— Ты должна была выйти замуж за биржевого маклера, — огрызнулся он, прежде чем успел остановиться. — Тогда бы ты полетела на Ривьеру.
— Кэл, я не имела в виду…
Он отвернулся от нее.
— Пойду посмотрю Брайана.
— Мальчик спит.
Не обращая внимания на ее протест, он большими шагами вышел из комнаты и по узкому коридору, смягчая шаги, приблизился к открытой двери спальни сына. Брайан спал на боку, тихо дыша, с прижатой к груди новой игрушкой. Лягушка Кермит, его спутник во время сна, была отброшена в ноги.
За последнее время волосы сынишки потемнели, но приглушенный свет ночника высвечивал все еще светлые пряди. Он был четырехлетним крепким, полным жизни, озорным мальчишкой, но спящий он выглядел таким маленьким и беззащитным. Игрушка, которую он обнимал, была длинноногим роботом с жесткими металлическими углами. Наклонившись, Кэл осторожно попытался разжать пальчики Брайана, но его крошечная ручка еще крепче обняла робота. Он повернулся на спину и открыл глаза:
— Папа!
Он отпустил игрушку и вытянул руки вверх, перебирая пальчиками в воздухе в нетерпении поскорее обнять его. Когда отец наклонился, чтобы поцеловать, ребенок обхватил руками его шею и крепко прижал.
Кэла пронизывала всепоглощающая любовь, она поднималась непонятно из какой части тела. Эта любовь к сыну овладела им в тот момент, когда он впервые уставился на сверток со сморщенным красненьким личиком, врученный ему медсестрой. Он прокашлялся.
— Как дела, парнишка?
— О'кей.
Он откинул назад взъерошенную после сна голову и посмотрел в темно-синие глаза отца:
— Как дела, парнишка?
— У меня все в порядке, а ты должен спать.
Ручки Брайана неохотно соскользнули с шеи Кэла.
— Но я же уже проснулся.
— Тебе только так кажется.
Кэл помог мальчику опять улечься в постель.
— А теперь давай опять засыпай. Но сначала ты не хотел бы попить немного?
Брайан попытался захотеть, но не смог подавить зевок.
— Нет, спасибо.
— А в туалет не хочешь?
Он покачал головой, на этот раз зевая открыто, и схватил робота.
— Понимаешь, парнишка, я не думаю, что ты должен спать с роботом Робби.
Он поморгал немного, чтобы глаза не закрылись.
— А почему?
Приблизив губы к уху Брайана, словно желая сказать ему что-то по секрету, Кэл прошептал:
— Потому что ты обидишь Кермита. Он подумает, что ты его больше не любишь.
— Я его люблю.
В подтверждение этого он сразу же оттолкнул от себя Робби. Кэл, не церемонясь, бросил его под кроватку на другие игрушки.
— Я люблю тебя, Кермит, — заверил Брайан.
Пока Кэл укрывал его, Брайан, обнимая отвергнутую лягушку, повернулся с ней на бок.
— Спокойной ночи, — прошептал отец, целуя мальчика в волосы.
— Спокойной ночи, парнишка, — отозвался сын сонным голосом, когда Кэл выходил из комнаты.
Кэл улыбнулся. Его сын был для него той безусловной любовью, которую он когда-либо чувствовал. Идя на кухню, он подумал, почему любовь между мужчиной и женщиной так усложнена? Там всегда присутствует какая-то напряженность, силовые игры, разочарования и обиды.
Включив свет, он увидел, что кухня была такой же безукоризненно чистой, как и гостиная. Он должен вознаградить Джулию Энн за ее старания. Единственно, что он мог сделать, — это пойти ей навстречу. Невзирая на их ссоры, которые участились в последнее время, у них было много общего. Он был уверен, что им надо только постараться обоим, и они сохранят свой брак. Они должны были это сделать — хотя бы ради Брайана.
Он открыл холодильник, чтобы достать пива, и заметил полупустую бутылку «Розэ» — любимого вина Энн. В попытке помириться после своих резких ответов он налил ей ее лакомства. Его шаги теперь были более мягкими, когда он входил в гостиную. Он даже попытался вернуть себе свое прежнее приподнятое настроение.
— Все равно это повод, — сказал он, протягивая ей бокал «Розэ».
