Айра Левин - Все или ничего
— Брайони?
— Грант, — она помедлила, — тебе в свое время казалось, что я пыталась разрушить брак Ника Семпля.
— Ты этого не отрицала, — с мрачным видом ответил он.
— Да, — осторожно согласилась Брайони. — Но мне кажется, ты не тот человек, который решился бы вступить со мной в какие-либо отношения, пока… ну, не то чтобы простил меня, но, во всяком случае, не разобрался бы со своей совестью. Но, видимо, след в душе у тебя все-таки остался.
— Думаю, да.
— Так что же ты, однако, подумал? — Она внимательно посмотрела на него.
— Что я подумал? — Он откинулся назад и поморщился. — Все мы совершаем ошибки, а ты имела смелость их признать, вот что я подумал. Если и есть что-то, что мне неясно, так это — каково было твое истинное отношение к Нику, и не могу подавить в себе желания заставить тебя вычеркнуть его из памяти.
Брайони охнула.
— Тебя это расстраивает?
— Нет… то есть да. На то есть причина…
Брайони застыла на месте, а затем прошептала:
— Какая причина?
Грант поднял голову и серьезно посмотрел на нее.
— То, что я увидел, не соответствовало моим предположениям. Да, ты обидчива, ты отчаянно борешься со мной, ты явно имела виды на Ника, но в любви ты… другая, ты ведешь себя так, будто у тебя давно никого не было.
Брайони открыла было рот, но ничего не сказала и лишь молча смотрела на него.
— Так что, — спокойно сказал Грант, — если я и смущаю тебя время от времени, то это взаимно. — И прикоснулся ладонью к ее щеке.
Брайони облизнула пересохшие губы.
— Ты обвинил меня в том, что я пытаюсь заставить тебя жениться. Ты и вправду так считаешь, Грант?
Он ответил уклончиво.
— А что сделает тебя счастливой, Брайони?
Она закрыла глаза и ответила:
— Не знаю. Некоторые люди всю свою жизнь живут не в браке.
— Мы не очень-то пытались подтвердить или опровергнуть это. Послушай, мне жаль, что так получилось с Леони. — Грант нежно обвел пальцем контуры ее губ. — Как бы мне хотелось увезти тебя на какой-нибудь необитаемый остров! Но все-таки в нашем распоряжении есть целых три дня, и, насколько мне известно, нам никто не должен помешать.
Ее ресницы взметнулись вверх, сердце радостно забилось от того, как он посмотрел на нее, и ее охватило желание.
— Я… я не знаю, как мы до сих пор не в постели, — беспомощно сказала Брайони.
— Но еще не поздно.
— Тебе не следовало бы этого делать, — тем не менее сказала она, когда Грант поставил ее на пол в ванной и стянул с нее майку.
— Раздевать тебя? — Его карие глаза лукаво заблестели.
— Я хотела сказать, что иногда мне очень хочется быть такой же сдержанной, как ты сейчас, — в отчаянии выпалила она, задрожав от прикосновения его пальцев.
— Почему ты считаешь, что я сдержан? — спросил он и уставился на ее грудь.
— Ну, ты таким кажешься? — неуверенно ответила Брайони и неожиданно обхватила себя руками, как будто защищаясь.
— Если бы ты раздела меня, ты бы поняла, что ошибаешься.
— А-а, — растерянно протянула Брайони, и руки ее опустились, чем Грант и воспользовался, нежно взяв в руки ее груди и лаская соски до тех пор, пока они не превратились в набухшие бугорки.
— М-м-м… очень ошибаешься. Попробуй.
Ее губы дрогнули, и она легонько рассмеялась, расстегивая на нем рубашку и просовывая под нее руку.
— Не знаю, что со мной, я как будто на качелях. — Брайони гладила его по спине. — М-м-м… — протянула она. — Теперь мне понятно, о чем ты. Мне кажется, нам следует…
— Следует продолжить?
— Что-то в этом роде, — согласилась Брайони.
— Слава Богу, — с чувством ответил Грант, продолжая ее раздевать, — а то бы мне конец.
Некоторое время спустя он вскочил с кровати и чертыхнулся.
— Что такое? — с тревогой спросила Брайони, тоже садясь на кровать.
— Совсем забыл. Я же купил билеты на "Оперу-призрак". Ты слушала эту вещь.
— Нет! Ой…
— Ты бы хотела пойти?
— Я бы с удовольствием, но…
— Но что?
— Но мне показалось, что тебе не очень хочется.
— Я думал о другом, — серьезно ответил Грант. — О том, от чего мне сейчас не следовало бы отключаться.
— А именно? — спросила Брайони невинным голосом.
— О тебе, — быстро проговорил он и, заключив ее в объятия, опять лег. — Ты была великолепна, — сказал он изменившимся голосом.
— Ты тоже. — Брайони гладила Гранта по плечу и удивлялась, как спокойно и уютно себя чувствует, в то время как час назад швырялась книгами. Она поморщилась.
— Что такое?
— Ничего — просто чувствую себя другим человеком, вот и все.
Грант улыбнулся и легонько поцеловал ее.
— Сколько тебе потребуется времени, чтобы собраться?
— Это зависит от того, насколько я должна быть нарядна.
— Я купил билеты в ложу — ты там что-то говорила насчет платья с глубоким декольте. Мне кажется, хорошо было бы надеть его.
— Почему?
— А потому, моя обворожительная колдунья, — Грант посмотрел в ее шаловливые глаза, — что я только что любил тебя и смогу это пережить.
Брайони рассмеялась.
— Ну что ж, тогда я, пожалуй, начну собираться.
Но в душе он присоединился к ней.
— Что ты надумал? — охнула она, когда Грант раздвинул стеклянную перегородку и стал наблюдать, как капли стекают по ее телу.
Он шагнул внутрь.
— Не знаю, просто не смог удержаться. — Он слегка дотронулся до ее груди. — Она у тебя совершенной формы, ты об этом знаешь?
— Ну, так уж и совершенной, ты это серьезно?
— Совершенно серьезно, — ответил Грант. — Я восторгался ею под разной одеждой — майками, платьями, джемперами, и думал о ней в самых неподходящих местах, например на вершине горы Крейдл. Я рисковал заработать синяк под глазом, намекни я хоть словом о моем растущем восхищении ею, не говоря уж про остальные части твоего тела. — Грант положил свои руки ей на груди. — Ты прекрасна, Брайони. Хочешь знать, каким было одно из моих самых первых желаний? В лесу "Бальный зал" в тот день, когда ты повела туда Дуайта, Дору и компанию и смотрела на меня так, что я должен был бы умереть, если бы взгляды убивали; так вот, мне тогда захотелось, чтобы мы остались там только вдвоем, возможно запыленные и разгоряченные, и, сняв одежду, освежились бы в горном потоке. Мне казалось, я видел, как солнце играет на твоей коже, как вода стекает с твоих грудей, как блестит твое тело.
Брайони вздохнула, но затем ее губы начали складываться в улыбку.
— Я знаю, — сказал Грант улыбнувшись. — Как только я пощупал воду, я понял: она охладит самые пылкие желания. Мы бы просто замерзли.
