Мэри Кент - Одни в целом мире
Ее взгляд остановился на фонаре, стоявшем на каминной полке, и она впервые заметила, что весь дом погружен в темноту. «Как символично, — печально подумала она. — Свет окончательно погас».
Несколько часов спустя Арианну пробудил звук, который она никак не могла определить. Прошло некоторое время, прежде чем она сообразила, что ее разбудили не звуки, а полное их отсутствие. Ветер прекратился.
Она потерла глаза неловкими со сна пальцами и удивилась странному бледному свету, сочившемуся сквозь окна и заполнявшему дом тусклым маревом. Заметив, что Джошуа ушел, она мгновенно села на кушетке, и не веря своим глазам, бессмысленно похлопала рукой по подушке, где он недавно сидел. Она не чувствовала страха, но нетерпеливое желание найти его заставило ее отбросить плед и вскочить на ноги.
Ее взгляд обшаривал дом, пока она поднималась по ступеням и наткнулась на застекленную дверь, выходившую на небольшую площадку. Она впервые оказалась здесь и через стекло двери с любопытством рассматривала эту маленькую террасу, дочиста очищенную от снега ветром.
«Господи, — думала она, упиваясь открывшимся видом, который прежде не могла разглядеть, — снегопад наконец прекратился». Круглая ясная луна низко висела в ночном небе, заливая мир молочно-белым светом. Арианна впервые заметила деревья, окаймлявшие скалы, их четкие силуэты вырисовывались на фоне огромных сугробов.
Джошуа неподвижно стоял на краю террасы в одном свитере и джинсах. Арианна тихо открыла дверь, вышла наружу и застыла, пораженная открывшейся перед ней картиной. Мир был безмолвен и тих, воздух невероятно теплый и почти благоуханный, словно она заснула зимой, а проснулась весной.
Услышав ее шаги, Джошуа обернулся. Подойдя к нему, Ари взяла его за руку, и, подняв на него глаза, замерла, любуясь тем, как лунный свет играл в его темных волосах.
— Когда снегопад кончился? — спросила она шепотом, испытывая тихое благоговение, подобное тому, какое человек ощущает в старинных соборах.
— Около часа тому назад. Красиво, правда?
Ее глаза последовали за взглядом Джошуа к покрытым снегом и льдом скалам позади дома, которые в лунном свете белели как сахарные головы. Укутанные снегом ели обступали двор, словно пальцы гигантской ладони, притягивая взгляд туда, где земля обрывалась вниз, а за обрывом виднелись горы.
Они долго стояли рука об руку; любуясь фантастическим пейзажем, сотворенным лунным светом и снегом, столь безмятежным, что он скорее напоминал театральные декорации, нежели реальность. Ари чувствовала, как глубокое умиротворение наполняет ее сердце и душу.
И еще, она не сомневалась, что есть абсолютная правота в том, что сейчас она находится в этом месте, и ее рука лежит в ладони этого необыкновенного мужчины. Он столько раз спасал ее, стоит ли огорчаться из-за того, что произошло этой ночью? Ну и что если у нее был очередной приступ и временное помутнение сознания? Для этого более чем достаточно объяснений: первый раз она села за рояль, снова пришлось воскресить в памяти прошлое, рассказывая о катастрофе. Может быть, ее ночное путешествие в подвал — последний всплеск перед окончательным выздоровлением?
Арианна подняла голову, чтобы полюбоваться твердыми линиями его прекрасного профиля, который сейчас особенно четко вырисовывался в лунном свете. Она снова увидела то, что заметила, впервые взглянув ему в лицо, спокойную силу и уверенность, неукротимую энергию. Но в этот момент она разглядела кое-что еще; мужское начало, столь явное, что оно казалось почти первобытным, столь сильное, что она затрепетала, страшась и желая того, что оно сулило.
Она торопливо отвела глаза, но куда бы она не смотрела, не видела ничего, кроме лица Джошуа.
— Боже, какая красота! Мне здесь так нравится.
— Что ж, замечательно, — сказал он. — Возможно, когда-нибудь ты снова захочешь приехать сюда.
— Что? — Ее шепот едва потревожил недвижный воздух.
— Я сказал, что когда тебе станет лучше, ты, вероятно, захочешь вернуться в эти места.
Вот и все. Джошуа хочет, чтобы она уехала.
— У нас на сборы не так уж много времени, — продолжал он. — Часов двенадцать, может быть и меньше.
— Но буран кончился. Разве не лучше подождать, пока расчистят дороги? — без всякой надежды запротестовала она.
— Нет. Надвигается очередная буря, может быть, более страшная. Если ты постараешься, сможешь сама почувствовать. Постарайся прислушаться, только надо как следует сосредоточиться, и тогда услышишь.
Но внутри Арианны все словно оцепенело, как она ни старалась, не слышала ничего, кроме звука капели.
— Снег тает, — без выражения проговорила она. — Больше я ничего не слышу,
— В этом и суть. Мы сейчас на границе циклона. Обычно в таких случаях для таяния снега слишком холодно, Единственное объяснение потеплению — надвигается новый, атмосферный фронт. Более мощный. На рассвете я снова сяду на вездеход и расчищу дорогу. И тогда мы сможем добраться до города. Если упустим этот шанс, то пройдет еще неделя, прежде чем ты выберешься отсюда.
«Ну и что в этом плохого», — подумала она, но лицо ее окаменело, глаза были пусты, потому что она знала ответ.
— Это ведь из-за того, что у меня был очередной приступ?
Она слышала, как он набрал в легкие воздух, потом медленно выдохнул.
— Я раньше не представлял себе, что это такое, — запинаясь, проговорил он.
«Снова ходишь вокруг да около, — горько думала она, — скажи проще, что испугался».
— Я видел только то, что хотел видеть. Ты легко заставила меня забыть, что… — Предложение оборвалось беспомощным пожатием плеч, которое Арианна так и не увидела.
Глава 17
Ари стояла в ванной перед зеркалом, освещенным единственной лампой. Сжав губы, она смотрела на свое отражение, очередная слеза катилась по ее щеке.
— Давай, давай, — всхлипывая, шептала она, — с этим надо покончить.
Но бурные слезы очищения никак не шли, а ей так хотелось облегчить душу.
Арианна тупо уставилась в зеркало, всеми фибрами души ненавидя женщину, смотревшую на нее. Да и женщина ли это? Разве это лицо женщины? — нет, скорее обиженное, мокрое от слез лицо ребенка. А эти повисшие тусклые волосы? Сейчас казалось невероятным, что совсем недавно она видела в своем отражении проблеск силы и радость жизни.
«Идиотка, — сердито думала она. — Как ты могла вообразить, что кто-то захочет, чтобы ты болталась поблизости в таком состоянии? Что ты можешь предложить? Кому интересны твои приступы? Хорошенькое развлечение — полуночные блуждания во сне по подвалу и другим темным закоулкам».
