Ливия Элиот - Кто ищет – найдет
Тина закусила губу, сдерживая рванувшийся изнутри сладостный стон, и откинулась на подушку.
Боже, она довела себя до оргазма! Что же будет, когда мечты обретут плоть!
Несколько секунд Тина лежала, вслушиваясь в постепенно затихающий ритм сердца, потом спустила ноги с кровати, поднялась, просунула ноги в мягкие тапочки и, накинув висевший у кровати халатик, выскользнула из комнаты.
Где же Хант?
Было тихо, но, спускаясь по лестнице, Тина уловила аромат свежего кофе. Значит, Лиза на месте. Скорее всего, и Генри тоже где-то здесь. Что ж, взбодриться чашечкой кофе было бы совсем неплохо. Но сначала надо найти Ханта. А вот будить Кейт не стоит.
В фойе никого не оказалось, и Тина, поразмышляв и отбросив несколько сомнительных вариантов, пробралась на веранду.
Так и есть! Хант преспокойно спал в старом кресле-качалке. Свесившаяся правая рука почти касалась пола, на котором лежала стопка журналов. Присмотревшись, Тина узнала «Блеск». Верхний номер был открыт на странице с ее рубрикой «Спроси у Моники».
Она улыбнулась, почувствовав, как в груди шевельнулось что-то теплое. Не желание. Не страсть. Любовь?
Солнце поднималось, отодвигая тень козырька, и лицо Ханта, мужественное, угловатое лицо бойца, понемногу расслаблялось. Складки разглаживались, в черной шевелюре сверкнули серебряные ниточки. Не удержавшись, Тина провела пальцем по едва заметному шраму у виска и убрала упавшую на глаза прядь.
Ресницы дрогнули, за веками шевельнулись глазные яблоки, и в следующий момент перед ней открылись самые восхитительные на свете синие глаза. Десятки крохотных иголочек воткнулись в ее кожу, и Тина залилась краской.
Хант моргнул, потер глаза, потянулся и взглянул на часы.
– Черт!
От звука его голоса в ней словно завибрировали струны.
– Ты не замерз?
– Вообще-то нет…
Тина улыбнулась и опустилась ему на колени. Он немного нерешительно, потом смелее обнял ее за плечи и привлек к себе. В следующий момент она как будто оказалась в теплом коконе мужских объятий и, опустив голову на его плечо, вдохнула свежий запах древесных стружек и машинного масла.
– Что ты читал?
Его рука скользнула по ее бедру.
– Мм?
– Что ты читал? – повторила Тина, указывая на журналы.
– А, это… – Он пожал плечами. – Отыскивал кулинарные рецепты.
– Кулинарные рецепты? Зачем? Лиза прекрасно готовит, а уж рецептов знает столько, что могла бы написать книгу.
– Видишь ли, вчера у Генри вышел спор с Лизой. Он заявил, что приготовит блюдо и что Лиза, попробовав его, не сможет установить все ингредиенты.
Она негромко рассмеялась. Сидеть на коленях у Ханта было так приятно. Золотой диск солнца уже наполовину выполз из-за горизонта, и по воде запрыгали разноцветные, переливчатые зайчики.
– Какая красота!
– Да. Красиво. На земле много прекрасных мест, но в этом есть нечто особенное. Я чувствую себя здесь так, словно вернулся домой.
Она вдохнула полной грудью, втянув свежий, слегка солоноватый воздух.
– Так ты не хочешь продавать особняк?
Он замер.
– С какой стати?
– Мы могли бы перебраться в город. В любой город. Барстоу. Бостон. Майами. Даже Нью-Йорк. Или уехать на Западное побережье. После того как поженимся.
Хант осторожно откашлялся.
– Поженимся?
– Да. – В ее голосе появились мечтательные нотки. – Мы могли бы пожениться здесь, а потом уже уехать. В большом городе перед человеком открываются совсем другие перспективы.
Он растерянно потер подбородок.
– Ну… Хм… Не могу сказать, что меня так уж тянет в город. К тому же здесь и до Сарасоты рукой подать.
– Сарасота…
– Разве здесь плохо?
– Нет, не плохо. Но прожить всю жизнь вдали от театров и кино, выставок… Не представляю…
Хант промолчал.
– Ты мог бы открыть серьезный бизнес. Или заняться политикой. Уверена, у тебя все получится. Наши дети могли бы изучать языки, музыку… – Тина поерзала, меняя положение. – Или у тебя другие планы?
Планы? О чем она спрашивает? О каких планах? Стоило ей сесть к нему на колени, как из головы вылетели все мысли, а уж когда Тина заерзала, Ханту стало совсем худо. Ее головка покоилась у него на плече, под рукой горело ее роскошное тело, а его взгляд неизменно сползал к приоткрывшейся ложбинке между грудями. Нет, женщинам надо запретить носить такие штуки. Переодеть всех в свинцовые робы. Каждый раз, когда щеки касалось ее теплое дыхание, его как будто пронзало копьем.
Черт! Развернуть бы ее сейчас да устроить карусель прямо здесь, на качалке. Полы расходятся, как занавес на сцене, шелк медленно сползает с тонких плеч, сплетаются руки, темп нарастает, а потом они вместе взлетают на седьмое небо…
Он медленно выдохнул. Боже, это полное безумие! О чем она там щебечет? О каком особняке? К черту все! Может, оставить пансионат Генри и Лизе, взять катер и удрать с Тиной на необитаемый остров – и будь что будет?
Нет! Хант ущипнул себя за ляжку и едва не вскрикнул от боли. В голове прояснилось. Нет, он не может вести себя столь безответственно. С Тиной явно что-то происходит. И он должен вначале выяснить, в чем дело, а уже потом строить планы. Прочитав накануне несколько журналов, Хант пришел к однозначному выводу: Тина ассоциирует себя с Моникой. Но ведь в первый день она была совсем другой. Что же случилось? Что послужило причиной резкой перемены? Может быть, какое-то внешнее событие? Но какое? Все началось с приезда гостей. Или раньше? Он попытался восстановить ход событий. В первый день…
Тина пробормотала что-то, и Хант вдруг поймал себя на том, что она молчит, наверное, уже целую минуту. Он скосил глаз.
Она уснула!
Полы халата разошлись, едва ли не полностью обнажив правую грудь, розовую, налитую, с родимым пятнышком в форме полумесяца чуть выше соска.
Во рту у него пересохло, грудь сдавило, а молния на шортах напряглась так, что могла вот-вот не выдержать. В ушах звенело. Возможно, рассудок еще пытался подать предупредительный сигнал.
Солнце выскользнуло из-за горизонта почти полностью, и в его лучах волосы Тины отливали красным золотом. На висках ее проступили бисеринки пота. Длинные ресницы подчеркивали нежность едва тронутой загаром кожи. Губы слегка приоткрылись, и на них застыла счастливая улыбка.
Хант стиснул зубы.
Желание заполнило его до краев и угрожало выплеснуться. Он хотел ее. Прямо здесь. На веранде. На этой проклятой качалке. Прижать ее к спинке. Впиться в эти грешные губы. Искусать в кровь. Испить нектар ее грудей. Развести ноги и прильнуть к этой восхитительной ложбинке, к этому неиссякаемому источнику, насадить ее на себя…
За спиной у него что-то звякнуло.
Хант обернулся.
